утро.
Знаете, когда солнце вот-вот поднимается над мнимой линией горизонта, невольно хочется щурить глаза - готовить их к ослепительным лучам. Мы замираем в страхе, глядя на все это безмолвное величие. Хмурые старики-скалы и высоченные обрывы. Здесь каменистые пласты будто неведомый исполин накладывал друг на друга.
Сегодня ночью был шторм. Берег не мог угомониться и метался из стороны в сторону, то пропадая под бушующими прибывающими волнами, то появляясь вновь.  Дождь лил как из ведра и буквально шквалом разбивался о каменные выступы. Этой ночью наш герой ушел достаточно далеко от берега - весенние штормы могли предоставить множество неудобств в виде холода и затопления логова.

Шакал качает головой.
На рассвете небо было таким безоблачным, что следы шторма могли читаться ровным счетом ... нигде. Ровная нескончаемая пелена темной воды казалась на столько спокойной, что создавалось ощущение, будто это место - само олицетворение спокойствия. А что там на берегу? Вон же он! Ловите его!
Альбинос галопом несется вдоль берега.
Шакал больше не качает головой. Его силуэт растворяется в воздухе, ведь солнца лучи уже касаются земли. Мору, да и всем теням, пора на покой.
Белый самец носится из стороны в сторону, держа что-то в пасти. Бежит вперед, нет, назад! Делает резкие выпады вперед, всем телом в рывке старается ударить воду. Или нечто в воде.
Если присмотреться, то можно понять, что в пасти у белошкурого сына сатаны была крупная такая рыбеха. Она уже не бьется в агонии и не хлещет его по лицу своим гибким телом у основания хвоста. Кадеши в очередной раз мечется, но если мы взглянем на воду, то поймем - что ничего там нет. Не зря тени прозвали его Кадеш-Беспокойный.  Подняв голову, этот морской волк с вздернутым куском хвоста довольно чешет в сторону суши. Там он улегся на месте, где смешивается трава, камни и песок, и лег на живот.
— Хорошая погодка сегодня. Да, Мор?... Ай...— Альбинос замолчал, когда вспомнил, что с рассветом его хранитель пропадает. Он отлично знает, что хранитель может существовать и при свете дня, но тратит на это много сил. Зажав рыбину меж передних лап, Кадеш принялся терзать чешуйчатую бедолагу.

Кадеши был редкостным бездельником. При свете дня он или спал, или ел. Вся его активность приходилась на ночное время суток. Порой Кадеш поднимался на самое высокое место побережья, чтобы быть ближе к звездам. Он ведь не знает как далеко они находятся, ему кажется, что они совсем близко. Что ночное небо - это лишь пелена, до которой можно подпрыгнуть и, дотянувшись, сорвать; нужно лишь найти гору повыше, чем побережье.  Ему казалось что звезды - это для него. лично. Кадеш не был знаком с другими волками, посему и по-волчьи разговаривал скудно. Зато как он любил песни китов!
Даже сейчас, когда крикливые чайки решили повыбираться из своих гнезд, Кадеш прислушивался к безмолвному  океану, но не слышал китов. Он не слышал их довольно давно, но раз штормы стали такими кратковременными, но частыми, значит его исполинские друзья скоро явятся со своими менее большими исполинами...
Теперь Кадеши оставалось томиться в ожидании, когда солнце уйдет, не успев подняться...

--- Земли стаи Рассветов.
Когда я почувствовал клыки отца на своём теле, я сильно испугался, думал, он съест меня, ведь я такой маленький, а он такой большой и я сжался сильнее. Но он вместо того, чтобы убить меня перехватил меня удобнее и понёс куда-то. Я боялся открыть глаза, но во мне было столько любопытства, что я не сдержался и приоткрыл глаза. Мы шли с поляны, в ту сторону, откуда пришёл этот большой волк. Он легко, будто бы я ни чего не весил, нёс меня в зубах, как волчицы носят своих щенков, я тихо всхлипнул, ведь мама не носила меня так ни когда. И почувствовал, как волк подкидывает меня в воздух и зажмурился от страха, но меня вновь поймали эти острые клыки, так мягко удерживая меня в своей пасти.
Мы шли среди деревьев, и я видел, как сменяется лес мелкими кустарниками, и снова появлялся лес, потом мы вышли на какую-то поляну и волк снова чуть перекинул меня, а потом глаза начали слипаться, слишком долго мы шли и слишком мягко меня несли. Я стал засыпать, глаза слипались, и их стало так трудно открывать, что я не мог больше противиться и даже жажда к тому, чтобы видеть что-то новое было не такой сильной. В какой-то момент остался только звук. Где-то пели какие-то птицы, и было слышно насекомых, но потом пропало даже это, я погрузился в сон. Чувствую странную встряску, открывая глаза, мы находились в какой-то пустоши, но я почти сразу же уснул вновь, не запомнив расплывающуюся местность.

Я почувствовал, как меня трясут, и как только открыл глаза, меня тут же поставили на что-то твёрдое. Опускаю голову и вижу странные камни, так похожие на мой камень дома, из-за чего становиться немного грустно, но как только папа попадается на глаза, становиться легче дышать. Не сдержавшись, встаю на задние лапы, опираясь передними на большого волка, лижу его в первое попавшееся место, счастливо виляя своим маленьким хвостиков. Но папа осторожно отступает, и я встаю обратно на странные камни и теперь обращаю внимание на то, где мы находимся. Тут такие большие скалы, что у меня нет слов.
- Да, хорошо, папа. – Вижу, как он напрягается и хочется ударить себя, может, я ему совсем не нужен, может, я ни кому не нужен. Но ведь он только что сказал, чтобы я был аккуратней и не подходил близко к воде. Я буду слушаться папу, и тогда он меня не бросит! Я научусь заботиться о себе сам и буду охотиться для папы! Придя к таким выводам, я радостно пошёл за папой. Мы вышли туда, где было столько запахов и так много воды, что разбегались глаза, и я стал весело бегать вокруг папы, рассматривая обстановку. Такого на землях своей стаи я ещё не видел. Тут было так страшно и красиво одновременно. А рядом с папой я ни чего не боялся.
И когда он остановил меня одним лишь взглядом, я замер, поджав хвост. Может я его чем-то расстроил? Его слова поражают меня, он говорит, что я его сын, и я могу оставить это имя. Это так… Я счастливо машу хвостом и не успеваю испугаться, когда он хватает клыками мою мордочку, и чуть прикусывает её. Это не больно, но так неожиданно, он отстраняется, и я чуть прижимаюсь к нему. Я так счастлив, что готов прыгать до облаков, быть самым лучшим сыном на свете. Теперь у меня есть папа. Вот он резко поднимается и в его взгляде что-то злое, что я сжимаюсь, но он разворачивается куда-то к камням, рыча, что у меня шерсть дыбом встаёт.

Отредактировано Zero (2017-04-23 19:30:35)

Волк медленно спускается с камней, по его движениям могу предположить, что он не случайный прохожий и обитает на этих склонах. То как он спрыгивает, практически не смотря куда наступает, даёт ему некое преимущество в драке, но его тело не напряжено, словно он и не собирается драться. Внутри что-то разгорается, заставляя прижать уши к голове, не хочется в драке потерять их. Белоснежный остаётся достаточно далеко, старается не подходить ближе. Если я нападу сейчас, этот волк сможет сбежать, так и не вступив в драку. Слушаю его голос и интонации, с которыми он говорит. Его говор странный, вроде такой знакомый, но говорит он как проклятые тени и Мрак. Чужаки, мы, кажется, у кого-то есть компания и то, как он бросает взгляд на тени, подсказывает мне, что он ждёт этих тварей, что так раздражают в последнее время.
Волк не приближается ближе, находясь достаточно далеко, и это раздражает меня. Хочется впиться ему в горло, видеть, как его шерсть окрашивается бардовым, как кровь стекает на землю, оставляя сладковатый запах, не такой, как сейчас пахнет волк. От него просто несёт морем и рыбой. Бешенство волнами поднимается в груди, слишком много раздражающих факторов и даже этот волчонок, что сжался в комок позади меня, и поглядывает от туда заинтересованно. Я готов напасть, если этот волк подойдёт ближе, растерзать его и наконец-таки съесть свежее мясо. Чуть встряхиваю головой, отгоняя свои мысли. Он волк, я не5 ем волков, надо успокоиться, дышать глубже, оставаться в себе.
Кажется, я слишком долго молчу и непроизвольно оскаливаюсь. И всё же, как странно видеть волка, который совершенно не в курсе кто ты, особенно сейчас. Хотя зачем этому альбиносу знать, происходящее в мире, если в чужие земли ни кто не заводит просто так. Интересно, как он умудрился найти себе сторонников, даже если они твари, обитающие в темноте. Чуть подталкиваю волчонка к камням и боковым зрением вижу, как он устраивается за камнями. Более безопасное место, особенно в предстоящей драке. Отпускать этого волка просто так я был не намерен и теперь подходил медленными, едва заметными шажками к нему, сокращая расстояние.
- Как это не вежливо с твоей стороны, влезать в чужой разговор - В голосе сквозит раздражение, хотя я его совсем не испытываю. Наблюдаю за ним, замечая, что хвоста у волка нет, хотя это не столь важно. Его красные глаза и белый цвет, вызывают, что-то потаённое в груди, слишком уж он похож на моего щенка. Чуть жмурюсь, ориентируясь на звук, вставая так, чтобы солнце, чьи лучи как раз и поднимаются над морем, и скалюсь, готовясь броситься на волка. – Моё имя Примо, и я тот, кто уничтожит тебя за твою дерзость. – Прыгаю вперёд, сокращая между нами расстояние, и вот уже волк в расстоянии прыжка от меня. Чуть щурюсь, рванув вперёд, чувствуя, как под ногами скрипит щебень, и вот я уже бросаюсь на волка готовый врезаться ему в бок. Их глотки вырывается утробное рычание и снова тот странный голод, который отвлекает меня с самого первого дня новой жизни.

Если бы морская соль не сделала его шерсть гладким полотном, то мы бы увидели, как загривок Кадеши встал дыбом. Он в миг разозлился, мысленно прося прощения у Мора за то, что сейчас произойдет. Шакал бы покачал головой, но солнце еще не закатилось за горизонт, чтобы можно было явить свой лик незнакомцу.
— Мы не приемлем грубости от чужаков.
Кадеши не рычал. Он говорил спокойно, но в сильном недовольстве щурил глаза.
Тело темного самца не было таким грузным, хотя рост позволял назвать его медведем. "Подумаешь, всего на пол устрицы выше!" — подумал было он, когда кинул волка взглядом. Тело усеяно шрамами, казалось, в том же количестве, что и шрамы на теле Беспокойного.
Белый заметался.
Переступая с лапы на лапу, он имел все повадки дикой лошади. Но откуда им взяться в этих гиблых местах? Казалось, встретились два исполина. Один помешан на крови и бойне, а другой... Да черт его знает. Что-то знакомое читал Кадеш в глазах этого безумца. Когда второй же сократил расстояние между ними, белый скользнул чуть в бок и вперед, избегая столкновения его телес с чужими клыками. Уж если этот проныра умудряется избегать хищников рожденных океаном в их родной стихии, то в этих местах, наверное, ему не было равных.  Ловкий и склизкий, подобно змее, он мог выскользнуть даже из таких массивных челюстей, как у этого незнакомца. Все это происходило так моментально, что Кадеш едва успел увернуться от атаки, как на абум ударил задними лапами не то в воздух, не то в голову черного волка. Снова ведет себя как копытное, лягаясь и брыкаясь.
Снова старается сохранять дистанцию с агрессором безо всякого желания драться. Кадеши всегда понимал, что драка ничего не решает, если кто-то из вас двоих не будет съеден. Белый и раньше видел волков, все же свое детство в стае он помнит хорошо. Он помнит повадки волков, но не может похвастаться их наличием.
—Мы не ... хотим драки! — Подбирать слова для волка было трудно, ведь ему уже позабылся волчий язык. Он замирает на мгновение, а затем, бросается вперед, делая выпад в сторону волка. Будто ему было все равно - попадет он на клыки или нет, ведь он пер прямо в лоб соперника. Преимущество белого было в том, что он на этих скалистых массивах был как, кхем... рыба в воде. Когда до волка оставалось меньше полуметра, Кадеш подается в сторону, отталкиваясь лапами от вертикальной плоскости и пихая в бок незнакомца с намерениями сбить его с лап. Однако Кадеш-Беспокойный даже не тешил себя мыслями укусить волка. Что-то его останавливало. Хотелось поплясать под эту музыку Смерти и сладкий шепот теней, которые брызжут слюной в ожидании драки и захода солнца. Кто-то даже лезет из под скальных камней, ликуя, но тут же рассыпается темным угольным пеплом.
Возрадуйтесь же, твари, явился Король этого мира! И он встретил своего настоящего сына!