Ворчание грома становилось все более глухим и отдаленным. Я тяжело вздохнул и хлопнул дверцей автомобиля, на которую опирался, стоя, последние полчаса. Жаль. Рассчитывал, что гроза немного задержится. И своей свежестью вернет хоть какое-то ощущение жизни моему разваливающемуся телу.
В глазах вновь ощутимо зарябило; внутренности скрутило судорогой. Словно б чья-то холодная рука сжала пальцы. Самой костлявой? Вполне возможно. Слишком долго я от нее бегал.
Сто тридцать два года. Но, тем не менее, помню каждый день ясно и четко. Особенно тот, с которого все началось.
...Холод. И ничего, кроме него. Надежды тоже. Пальцы на ногах почернели и уже ничего не чувствуют. Горло рвет хриплый кашель — воспаление легких. И таких, как молодой — тридцать четыре года — офицер армии Колчака, множество. Так что дела до меня никому не было. Трупом меньше, трупом больше... как бы тот, кого уже считали трупом, не хотел жить. Цепляясь даже за столь безнадежное существование.
Не знаю, предложил бы свое "лечение" Сергей, не будь я его другом. Но как бы то ни было, я согласился. Пропустив мимо ушей серьезное перечисление "побочных эффектов", сочтя его не стоящим внимания...
Ледяная рука отпустила — напомнила о своем существовании и вновь затаилась. Часы тикают — тик-так, тик-так, отмеряя безвозвратно улетающие в небытие секунды. Которых остается все меньше... меньше...
Я медленно вдохнул-выдохнул. Несколько раз. Поморгал.
Зрению вновь вернулась ясность. Но надолго ли? Я по опыту знал: с каждым разом приступы будут становиться все сильнее. Настойчивее. И от этого спасет только очередная "доза". Лет на тридцать-сорок. А дальше все по тому же кругу. Сначала чувство разбитости, потом боли, выворачивающие каждую жилу и кость...
Дом возвышался за каменным забором. Точно такой же, каким я его помнил: не изменилось ровным счетом ничего. Еще со времен, когда хозяином здесь был отец нынешнего. Дед... прадед... и это импонировало. Хоть что-то есть постоянное в этом мире, который меняется слишком быстро.
Свет горел только в библиотеке. Хорошо. Скоро должен погаснуть и он. А затем выждать немного, перебраться через забор, отыскать окна гостиной, открыть спрятанную защелку одной из рам — дед владельца был тем еще параноиком, все время считал, что кто-то охотится за его секретами и умениями...
Знал бы он, что через много лет это приведет к тому, что я без проблем смогу пробраться в его твердыню. В охоте за этими самыми секретами. Секретами потому, что рецептуры я из него так и не вытянул.
Хотя, даже если б и вытянул — может, и не помогло б мне это. Не зря говорят, что такие вещи должен создавать мастер. Алхимик по крови и духу.
По правде говоря, это было одной из причин того, почему я просто не пришел и не попросил нужное. Как в свое время пришел к его отцу. Не хотел втягивать парнишку в это дело — из моих месячных наблюдений за его жизнью следовало, что никакими тайнами мироздания он не занимается, живет тихо-мирно... вот и пусть себе живет. Не втягиваясь в игры великих, которым такой талант — как золотая корова, доить которую будут без меры.
Однажды я уже обжегся на этом. Второй раз рисковать не желал.
Свет в библиотеке гаснуть и не думал, несмотря на поздний час. Я пару минут задумчиво смотрел на мягкое золото, льющееся через стекла, затем решительно подошел к забору. Сжал-разжал руки.
Подтянулся. Слава Богу, пальцы не дрожали: вцепились в кладку цепко и уверенно. А вот буквально через минуту силы все-таки подвели.
Я перевалился через забор и, тяжело дыша, уселся в тени под ним. Снова вернулась рябь, тело мелко подрагивало, словно б в ознобе.
Пара минут... и все пройдет. На этот раз пройдет.
Спустя секунд сто двадцать я уже был на ногах, пусть и опираясь на каменную ограду. Сплюнул вязкую, кислую слюну. Снова покосился на окна.
Паренек по-прежнему сидел в библиотеке. Скорее всего, он уже до утра оттуда не вылезет. Тем лучше, у меня была всего одна попытка... и я был намерен ее реализовать.
Много времени это не займет. Дом я знал прекрасно и ходить по нему мог в прямом смысле слова с закрытыми глазами. Лабораторию найду в два счета, бывал там не раз. Даже если она заперта... был еще один ход, пусть и куда менее удобный. Но он был.
Легкими перебежками тени я добрался до дома. Скользнул вдоль стены.
Нужное окно.
Мне хватило одного взгляда на раму, чтобы обозвать себя идиотом и усесться под окном, одновременно пытаясь унять дрожь в подгибающихся ногах.
Минус того, что ты долго живешь. Ты упускаешь из виду детали. Изменения. Прогресс. Я и подумать не мог, что раритетные, надежные деревянные рамы в итоге окажутся заменены на современный пластик.
И не сказать ж ведь, что не видел этого — за домом следил внимательно. Просто не замечал.
И как теперь попасть внутрь?
Я посмотрел в стекло, отразившее человека лет сорока, с исхудалым лицом и запавшими темными глазами. Проседь в небрежно остриженых волосах, заострившиеся дворянские черты лица... Великолепная маскировка, не правда ли? При всем желании не узнать того человека, который вполне мог смотреть с фотографий, бывших в этом доме.
Разбить стекло — не вариант. В идеале для меня было наведаться в дом так, чтобы чужого визита не заметил никто. И следов этого визита тоже.
Обойти вокруг в поисках открытого окошка?
Искать потайные ходы я б не рискнул. Кто знает, какими ловушками они могут быть напичканы. Так что придется по-простому, методами домушника... благо профессий за эти годы мною было освоено немало.
Отмычки я я всегда таскал с собой, так что за инструментом проблемы не встало.
Пара минут напряженной возни с тонкими пластинками металла, поиска и отжимания защелок... и окно с мягким щелчком открывается. Руки были уже наготове, так что отмычки я подхватил вовремя — не дав им упасть с жутким звяком. И подумал, что мне повезло: окна были не самые лучшие, резинки прилегали неплотно. Интересно, что творится здесь зимой...
Я приподнялся на руках, заглядывая внутрь. Темно и тихо.
Влез в комнату.
Пару секунд посидел на подоконнике, справляясь с уже привычными симптомами ломки. Вдох-выдох. Сердце перестает бешено стучать, перед глазами больше не скачут разноцветные мелкие камушки. Остается только боль, грызущая кости. Хорошо знакомая, глухая, которую пока что удается не замечать.
Напоминание о том, что дальше будет только хуже.
Сцепленные зубы, легкий прыжок вниз.
Знакомый чуть слышный скрип паркета под ногами. Все тело ноет, но не останавливаюсь. Ждать нельзя. Не хватало, чтобы "накрыло" именно здесь.
Полчаса, костлявая. Полчаса. Что это для тебя, ждущей долгие и долгие годы?
Шаг.
Другой.
Лезвие, полоснувшее по глазам.
И раскаленные клещи, впившиеся в кости и мышцы.
Я пошатнулся, вслепую налетев на, кажется, диван. Каждую клетку раздирала тысяча бешеных кошек, безжалостных и неумолимых. Усиливая ощущения, что я вот-вот рассыплюсь на атомы, хлопья пепла, разлетающиеся по ветру...
А затем пришла темнота.