Возможно, что для женщины, которой я была в прошлом и о которой на данный момент не помнила ничего, мое согласие на поддержку со стороны мистера Голда было бы крайне оскорбительно. В глубине своей души, которая для меня оставалась потемками вот уже почти год я чувствовал, как мое внутреннее я вопит от возмущения, но продолжала действовать наперекор желаниям той женщины которой я была.  Если серьезно, то именно это я считала правильным, то, что случилось со мной, то что якобы разбило и погубило меня в конечном счете и не без помощи психотерапевта стало считаться вторым шансом, ластик что прошелся по написанному и превратил некоторые строки в бессмыслицу.
Я не без труда вдела серьгу в ухо, уколов при этом палец, тихо выругавшись поспешила прижать его к губам. Эти попытки продеть серьгу едва не стоили мне правой мочки уха, которая сейчас по ощущениям ныла и пульсировала болью, словно ее прищемили. Пока краснота не сойдет оценить по достоинству всю красоту украшений, присланных мне Алистером я не могла, взгляд концентрировался на красных слегка оттянуты мочках, не замечая мерцающих в искусственном свете драгоценностей. У моего бывшего компаньона все было замечательно со вкусом, удивительно, но он точно угадал не только размеры, но и мои собственные пожелания. Единственное что меня смущало – цвет. Голд отдавал предпочтение красному, а я с момента возвращения всячески этот цвет избегала. Внутренняя борьба длилась недолго, я надела присланное платье, но все оставшееся время думала, что было бы замечательно, если кто-нибудь опрокинет на него бокал со своим напитком и у меня появится веский повод сменить наряд.
читать продолжение: «It's My Faith»

Да ты видела (с)
Идеальный отмаз. Так вот Няша моя, то что я сейчас пишу, ты не видишь. Потому что я спрятался на кухне и разговариваю с тобой о том, как отправил вопрос о работе Борису Петровичу. А как я сосредоточено пишу, словно пост тебе. А ты бегаешь такая еще и отвлекаешь меня. Чуть не запалила. Но одного моего взгляда полного гнева, негодования и ты такая «ОТСТУПАЕМ» и бежишь обратно в комнату. Пока я залипаю. Не будет озвучивать на что именно я залипаю. Но в общем ты поняла. Так вот свет моих очей, счастье моей души, и еще много много разных приятных слов. Поздравляю тебя с лучшим постом недели. Ты заслужила его. Правда для меня ты заслуживаешь лучший пост каждым своим постом, но это совсем другая история. Так круто ты можешь описывать эмоции и состояние своих персонажей. Что каждый раз я читаю их подобно мальчику, который не может связать и двух слов перед девочкой. Ну нереально же настолько чувствовать. Но тебе это удается, и я остаюсь в полном восторге. Хочется с одной стороны визжать. А с другой с лицом обладатель которого напрочь лишен интеллекта спросить наитупейший вопрос «А это вообще реально?». Не в меньший восторг я прихожу, когда ты описываешь окружающую тебя обстановку или внешний вид. Это тот самый случай, когда занавески на окнах имеют чертовски важное значение. Ведь твои описания так прекрасны и лаконичны. Может я тебе не говорил, но несмотря на то, что до того момента как мы с тобой начали играть я жил в ролевом мире уже около четырех лет. Игрой это назвать нельзя. Ведь по-настоящему раскрыть моих персонажей и меня как их творца смогла только ты. Вдохновить их и меня на новые посты. Придать им настоящей жизни. А не тех картонных фраз, которыми они разговаривали до того, как в моей жизни появилась ты. И пусть это ванильно, тупо и избито. Но ты ворвалась в мою жизнь подобно урагану и перевернула ее с ног на голову. Ты тот человек, который может меня развеселить, когда мне грустно, поддержать, когда я уже и сам не верю в свои силы и быть рядом, когда мне это необходимо. Правда мне необходимо, чтобы ты всегда была рядом, но это опять же совсем другая история. Ты человек, который делает меня счастливым улыбкой, взглядом, постами, обнимашками, просто своим присутствием. И я стараюсь сделать всё, чтобы и ты тоже была счастлива. Поздравляю тебя с лучшим постом и крепко, крепко обнимаю **   
(с) Алексей

Джастин

Самин

Александр

Виктория

Дитрих

Лианна

Иногда я люто ненавижу этот город. До икоты, до зубовного скрежета, до печеночных колик... Настолько, что я с радостью сбросил на него пару бомб, чтобы стереть с лица земли. Этот город престарелая шлюха: сколько ботокса не закачивай - гнилое нутро не спрячешь, как не спрятать трущобы за блеском благополучных кварталов. Отвести глаза - да. Впрочем, люди охотно не замечают дерьмо под ногами, до той поры пока в него не ступят.
Город перемалывает жизни своей щербатой пастью, и если не сумел приспособиться и стать сапрофитом, то выход у тебя один - через клоаку. В конце концов, особой разницы нет будешь ты просто дерьмом или дерьмом в блестках, суть от этого не меняется.
Иногда мне хочется сбежать отсюда. Куда-нибудь в дикие прерии Техасчины или в глушь Алабамщины. Да все равно куда, лишь бы можно было подставить лицо солнцу и ветру, в кои-то веки вдохнуть не городской смог, а воздух... И проснуться ночью в панике от непривычной, пугающей тишины, разбавляемой лишь стрекотом кузнечиков в траве.
Нет, так бы я жить не смог. Я - до мозга костей городской ребенок, вскормленный молоком со вкусом выхлопных газов.
«Вот и встретились два одиночества...и понеслась душа по кочкам.» Юджин

- Я хочу показать тебе кое-что, родной. Поедем.
И они едут. Без лишних объяснений и деталей. Марк лишь спрашивает дорогу и ведомый Колманом, направляет авто по трассе из Голливудских холмов к Пасифик-Палисейдс. Озадаченный, он не уверен в том, что их ждет в одном из самых элитных районов Лос-Анджелеса. Уэйд хочет на пляж? Там весьма живописно. За все годы, что были у Марка и Уэйда, они объездили весь ЛА от Южного до Северного побережья. Они гуляли по Беверли-Хиллз, засматриваясь на особняки и виллы звезд, а также ловили волны на берегах Малибу и Венис. В народе Пасифик-Палисейдс называли местом, где горы встречаются с морем. Марк не уверен, но кажется один из его дней рождения, они с Уэйдом как раз провели в этом месте - любуясь закатом и занимаясь сексом на заднем сидении мустанга.
Двадцать минут проведенных в дороге исчерпывают себя. Уэйд просит остановить машину у отдельно стоящего особняка обнесенного кованной изгородью. Громадное здание утопает в зелени, располагаясь у подножия холма. В стороне шумит прибой и несмотря на позднее время, слышен одинокий крик чаек. А может быть это совы запрятались в кронах деревьев?
«всего на миг, я перестал дышать тобой...» Натаниэль/Марк

«Что за всем этим скрывается, Адам? Неужели тебе хватило тех ничтожных пары-тройки лет, чтобы твое сердце перестало болеть?» - чуть щурится Андромеда, усмехается еле слышно, не страшится показать свое разочарование, но за вечной печатью печали на ее лице оно едва ли будет замечено.
- А я думаю, что мы всего лишь заложники обстоятельств, - отозвалась Андромеда, спустя несколько секунд молчания – эти киношные жесты, недомолвки и красноречивые паузы, к чему они, неловкие, скомканные, невнятные?
«Наша с тобой история соткана из таких вот обстоятельств – заложники собственных демонов, запутавшиеся, ослепленные… Что с нами стало, Адам? Куда ушло из наших рук все то тепло, которое по крупицам собирали мы каждую новую осень, проведенную рядом друг с другом?»
- Откуда ты узнал о том, что я сменила фамилию? – с подобием горькой усмешки на губах спросила Андромеда, обращая свой взгляд в сторону Миллера, но задерживаясь на его левой руке, чтобы удостовериться в том, что на его безымянном пальце все так же пусто; она сама же иногда задумывалась о том, чтобы носить обручальное кольцо на правой руке.
«Collateral damage» Андромеда

Если выбирать между женщиной и кораблем, Шепард всегда выберет корабль. И дело даже не в сравнении человека и неодушевленного предмета, потому что во многом можно было найти схожие черты. Своенравная представительница слабого пола и внезапная поломка системы, неоцененность любого, пожалуй, даже самого чудовищного технического барахла и обманчивая хрупкость красавицы, и существовало всего лишь одно различие, а именно в том, что корабль не сделает глупость, как это только что сделала Флеминг.
Сколько они не виделись? Он и не вспомнит. Подобные романы у него были не в первой, за исключением, что она была старше по званию и упрямая как мул… нет, как стадо мулов, желая держать контроль во всем, чуть ли не в том, кто нальет выпить из бутылки.
Зоуи сама решала, когда и где им встретиться. Он не возражал.
Зоуи всегда вела их отношению к определению «без обязательств». Ему это было удобно.
Зоуи в простой форме поставила точку их странному роману. А вот это Малкольм простить не мог.
«Into the void» Адам/Малкольм

Выдох получается нервным, но даже после того, как машина с Джастином полностью скрылась из вида, Рауль не может избавиться от волнения и дергающего беспокойства. И топчется на месте, неспособный решить, что делать, пока Уилл не говорит ему: "Едем". Пока Уилл не взмахивает рукой, дожидаясь еще одного автомобиля, пока не распоряжается, чтобы двое других ехали следом, потому что вместе с инструментами в одну машину они и так бы не поместились. Уже сидя в салоне автомобиля Рауль чувствует все это так, будто дело решено, кто-то сделал все выборы за него, и ему немного это не по душе - выходит, он все еще так же слаб, как и раньше, как бы ни пытался это исправить.
Он ехал, глядя в окно, и город снова казался незнакомым - как когда Рауль прилетел сюда впервые, как когда прилетел во второй раз из Марселя вместе с Ритой Мэй. Незнакомые улицы, незнакомые светофоры, крыши домов теряются в вышине, провода ведут от одного здания к другому, и к третьему, и дальше, увязывая все в одну большую сеть. Они попадают в пробку, выбираются из нее, объезжают проблемные кварталы, Рауль замечает знакомый спуск в метро, и потом снова перестает узнавать местность, пока машина не останавливается у дома, который будто выступил со страниц книги - из недавнего прошлого Рауля.
«Вы так не любите меня, вы не устали?» Рауль

Этот худой, опрятный человек на первый взгляд совсем не производил впечатления грамотного и толкового офисного служаки, может быть, из-за своей модельной внешности,  сладострастных губ. Кроме того, не укладывались исходившие от него резкие волны эмоциональности, чувственности и жадности до жизни. Но мысли Гус не высказал вслух, последние даже самому себе открыл, пожалуй, впервые.   
– И что же ты понимаешь под «хорошим мужчиной»? спросил он, не сводя глаз с коллеги. – Я никогда не расспрашиваю своих девушек об их бывших ухажерах, но мне любопытно с кем они встречались до меня, – наконец поднялся со своего пригретого насеста и двинулся к креслу, стоявшему с противоположного края стола за пределами возбуждающих запахов Йона.
– Ты знаком с ее бывшими партнерами? Распахнул было рот, чтобы сморозить следом откровенную шуточку, но вовремя прикусил губу и только задумчиво покачивал головой, словно не веря собственным словам. – Думаешь, я лучше них? Его сиповатый бас сорвался в легкий кашель, лицо набрякло краской и укрылось в тень. 
«morning, keep the streets empty for us.» Густаво

Сельская жизнь haute couture

Лучшая игра недели

"- Папа, папа, а ты кого хотел: мальчика или девочку?
- Я просто хотел маму..."
Дональд усмехнулся себе с грустной иронией. Тому а чуваку из анекдота хотя бы удалось добиться взаимности со стороны своей женщины. А вот он, Дональд Барренс, дважды отец с неясными перспективами, смотрит на затылок прилипшего к окну мальчугана и пытается понять, скольких нервов будет стоить ему эта авантюра, и скольких уже стоила.
Когда он захотел общественную женщину в личное пользование? Как искал её слабые места, побуждал поделиться сокровенным. Он был уверен, что они в эпоху цифровой современности не так уж далеко ушли от языческих традиций, в которых женщине как идолу приносятся дары и кровавые жертвоприношения. Что же, он сполна окропил алтарь, подчистив свидетелей ее прошлого, и водрузил на него то, чего не смог приподнести ни один другой кандидат на личное пространство теперь уже миссис Рассэл. Детей.
Они покорно сидели в вертолете, рассматривая пейзажи с высоты птичьего полета. 
Дональд

«Вы полны сюрпризов, мистер Барренс». Именно эту фразу Рэйчел произнесла первой в день их фактического бракосочетания, и с тех самых пор буквально с ней не расставалась. Разумеется, всё, что происходит в Вегасе – в Вегасе же и остается, но… как оказалось, остается всё, кроме одного. Дональд продолжал удивлять – постоянно и систематически, причем удивлял исключительно в хорошем смысле слова. До сих пор Рэйчел ни разу в жизни не приходилось видеть мужчину, который бы настолько настойчиво появлялся в её жизни, раз за разом напоминая о себе, не позволяя забыть, и делал такие подарки, которые не делал для нее до этого ни один человек на земле.
И далеко не деньги или драгоценности называла про себя подарками Рэйчел. И первых, и вторых у нее уже достаточно, и если чего действительно не хватало в жизни, то это семьи. Ирония заключалась в том, что женщина об этом даже ни разу не задумалась, пока в ее жизни не появились дети… Точнее, поначалу только мысль о них. О самой возможности стать для кого-то именно матерью, вложенная в голову никем иным, как Дональдом. И чем дальше, тем больше Рэйчел задумывалась на эту тему, тем чаще смотрела в его сторону и тем сложнее ей становилось разделять «работу по контракту» и свое, личное отношение.
Рэйчел

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Сердце колотилось как бешеное, будто собираясь выпрыгнуть из груди. За все свои шестнадцать лет ей ни разу не довелось перемещаться с места на место, отрываясь от земли. Машины, школьные автобусы - это да, но в её биографии отсутствовали как поезда, так и самолёты, не говоря уже о вертолётах. Кроме того, никто из детей Роуз ни разу не выезжал за пределы родного штата.
Предложение Дональда провести часть каникул в Хэмптонсе вызвало в детях целую бурю эмоций, подняв возбуждение на новый уровень. Не факт, что поездка окажется весёлой и такой уж необходимой подростку, но столько новых аспектов жизни, сколь она познала за время, проведённое у Рэйчел, самостоятельно девочка познать бы точно не смогла. К тому же большую роль сыграла радостная новость от Рэйчел о том, что на какое-то время можно будет забыть о группе поддержки, посещать которую Джордан уже давно осточертело, но эти глупые правила… До сих пор не верилось, что “приёмным родителям” удалось утрясти этот вопрос с органами опеки. Впрочем, могли ли они ожидать иного исхода, раз уж за дело брался Дональд? Джордан могла относиться к мужчине как угодно, но стоило отдать ему должное - всё, за что он брался, ему удавалось блестяще.
Джордан

Я не смертельно болен

Вольф знал содержание записки, он не раз прочел ее и, краешком души, пока голландец не покинул больницу, еще надеялся, что в душе человека все же проснется хотя бы совесть. Что в последний момент он придет и потребует назад записку, но нет. Ван Цвольф четко дал понять, что отношениями с Джастином он вполне себе сыт и добавки не желает.
Немец не спешит никуда уходить, позволяя своему, некогда подопечному, лить слезы на одеяло и записку. Это даже хорошо, что Джастин не копит все в себе, а выливает сейчас. Пусть кричит, до хрипоты, пусть разобьет не только вазу, но и руки в кровь – так станет легче. Или, по крайней мере, сердцем овладеет тягучая, как карамель, пустота…
Вольф поймал за руку прибежавшую медсестру, что хотела вколоть пациенту очередное лекарство, и попросил уйти, сказав, что они разберутся сами и лекарствами здесь не помочь. В такой ситуации вколи хоть самое сильное обезболивающее, хоть самое действующее снотворное – когда болят душа и сердце – эту боль не успокоить, не унять, пока время не начнет латать свежую рану,  противостоя острому лезвию воспоминаний, что будут стараться сделать рану лишь глубже. Дитрих понимал Грэндалла как никто другой. Так недавно и, в тоже время давно, он и сам испытывал ту же самую боль.
Дитрих

Каждая сказка, какой бы она ни была, однажды или когда-то раскроет главную правду в конце.
Нет, в ней никогда не будет счастливого конца или радости в сердце. Все сказки, что знал Джастин, а знал он их тысячи, все так или иначе обладали дурным концом, и конец этот хоть кому-то мог принести избавление. Его сказка уже кончилась. Все хорошее лепестками пыльной розы осыпалось к ножкам его смятой постели, на которой теперь так ярко агонизировало тонкое тело, сотрясаясь в рыданиях. Он теперь совершенно не знал, что делать и как быть. Ведь столько было сделано для того, чтоб быть рядом с Азазелло, чтоб доказать сердечные чувства... Чтоб восстановить из пепла их "На грани"... Чтоб собрать и воскресить их собственную сказку в жаркой Японии, где в июле просто невыносимо жарко, когда кожа вот-вот лопнет под солнцем и духотой, где на пыльных дорогах они гуляли все вместе. Смеялись, пили, пели свои подростковые песни, которые не несли в себе никакой нагрузки ран душевных.
А теперь они - обломки этой сказки, рассыпанные по миру, точно четыре святыни, которые никогда не смогут быть найдены и собраны воедино. И если Такэо все еще в пределах досягаемости, то важное звено... гребаные близнецы теперь... Так далеко. Их пыльная и родная Япония сменилась серым небом Манхэттена.
Джастин

.когда вместо нас останется тьма

Жизнь заставит платить по счетам. Мы делаем свой заказ, выбираем то, что хотим, а после просим этого у жизни. Однако, мало кто задумывается о том, что рано или поздно жизнь нам выставит за это счет. Не всегда хватает сил на то, чтобы расплатиться с ней, поэтому мы кубарем катимся с горы, на которую жизнь нас превознесла по нашему желанию. За все приходиться платить. В самом деле. Даже за любовь мы платим, но платим не деньгами, а теми же чувствами, которые вспыхивают в сердце: мы их отдаем взамен тех, что получаем. Все взаимосвязано и быть односторонне на самом деле не может никак. А еще жизнь любит принимать плату в виде жизней. Жизней тех людей, которые так или иначе нам дороги и близки. Когда-то я считал, что я нахожусь на вершине. На вершине всего: своей учебы, перспективной карьеры и даже семьи. Я обманчиво предполагал, что мне не придется никогда за это говорить "спасибо" судьбе и отчаянно бросался в разные авантюры. Когда я был моложе, меня было не вытащить с гор: мы вместе с моим лучшим другом занимались альпинизмом большую часть нашего свободного времени. Тогда я не мог предположить, что неосторожное движение может привести к гибели.
Стефан

- Ты заметил, что он стал другим?
- Ты про кого?
Я выгребал мелочь из кармана, чтобы купить булку хлеба. Мы с Тиной решили сходить вместе в парк и покормить уток в пруду между ее уроками и моей работой. Я ведь понимал, что говорит она о своем брате, который и правда отдалился в последнее время. Но я или не хотел этого замечать или просто не желал думать, потому что мне так хотелось верить, что моя жизнь начала налаживаться. Я отблагодарил продавца, забирая протянутый батон, а после повернулся к девочки, что до этого стояла и рассматривала витрину со сдобой. Тина была умной девочкой, а иногда мне казалось, что гораздо умней ее же лет. И я все еще считаю, что брать ее с собой, обрекая почти, что на голодную жизнь, было не правильно. Я протянул ей руку.
- Так ты правда не заметил?
- Заметил, но от разговоров он уходит, а я пока не придумал, как вывести его из равновесия, чтобы он все мне рассказал сам.
Мы вышли из булочной. Держась за руки. Я любил Тину не меньше, чем ее родной брат. Они были моей семьей, хоть и наши отношения с ним вряд ли можно было назвать романтическими.
Клемент

Did You Search For Me?

Странная штука – память. Порой она вытесняет из головы моменты, которые, как казалось когда-то, не забудутся до самой смерти. Вот и сейчас, слушая Тори, я отчаянно копался в недрах своей памяти, пытаясь найти там ее образ, образ 17-летней девочки. Что-то мне помнилось вполне отчетливо. Например, неизменно подведенные черным глаза, темная помада, от которой постоянно оставались следы на моих футболках (и, черт, как же сложно их было отстирать!), короткие обтягивающие майки и брюки с заниженной талией – в таком виде ни один добропорядочный родитель не выпустил бы свое чадо из дома. Но родителей у Виктории не было, а мне нравился ее вызывающий внешний вид. Я испытывал какое-то странное удовлетворение, когда перехватывал взгляды мужчин, буквально раздевающих ее глазами. Что сказать, я был идиотом.
Но, что касается воспоминаний о том, как Вик вела хозяйство, пыталась ли она как-то обустроить нашу квартиру или, банально, что мы ели на ужин… Я совершенно не помнил эту сторону нашей жизни, но мог предположить, что Тори в те годы было далеко до звания идеальной хозяйки.
Александр

- Сыграй мне, - коротко попросила Виктрия. Ей не нужно было говорить «пожалуйста». Он сделал бы это да же если бы она не озвучила просьбу.
Ал кивнул и встал с дивана. Он прошел в прилегающую комнату и уже через мгновение вернулся с гитарой. Это была не старушка, на которой играл он в прошлом. Это была простая, но изящная гитара, никаких наклеек и надписей лаком для ногтей. Взрослый инструмент для взрослого мужчины. Он задумчиво посмотрел на нее, решая, что сыграть. У Виктории промелькнула мысль, что если сейчас он начнет играть что-то из их прошлого, что-то что значило многое для них обоих, она просто не выдержит. Она либо заплачет, либо просто сбежит, либо и то и другое.
Он провел по струнам и начал играть. Мелодию Вик не узнавала, а когда он начал петь перестала даже пытаться угадать, чья это песня. Она прикрыла глаза и снова оказалась в их маленькой квартирке в Лос-Анджелесе, где они проводили столько времени вдвоем. Он сидит на краю их кровати и перебирает струны. Она, свернувшись калачиком, смотрит на его спину.
Виктория

С закрытыми глазами

Бенджамин не понимал насколько прав в своих суждениях. Речь не только о фантомных запах насильников из метро. Корень большинства проблем действительно в голове девушки. Многое зависит от восприятия и отношения к происходящему. Мария месяцами считала квартиру монстра тюрьмой. Стоило столкнутся с опасностью и по щелчку невидимой руки стены камеры стали оберегающей крепостью. Ублюдкам из метро не дотянутся к ней, пока зверь в человеческом обличии начеку. Он по инерции продолжал сторожить трофей, потерявший прежний лоск и привлекательность. Психоанализ и сеансы с доктором не обеспечили столь молниеносного результата. Бетанкур не собиралась приуменьшать пользы общения с мозгоправом. Док помог в самые трудные минуты. Научил бороться с паническими атаками. Помог держаться на плаву и не сойти с ума окончательно. Однако переломить страх перед монстром ему оказалось не под силу. Стоило Сильвестру завести пластинку о том, что тюремщик старается помочь и учится контролировать животные порывы - блондинка тут же отдалила от себя молодого специалиста. В зарождающей дружбе Сильвера и Арчера виделось предательство. Бен оставался воплощением вселенского зла. Находясь в его плену, ирландка всеми силами вытесняла из памяти случившееся в подземке.
Мария

Чувствовала ли она то же самое по отношению к нему, когда он также прикасался к ней, оставлял следы, насиловал и сдирал кожу в кровь? Или все было гораздо хуже? В чем различия? С ним это не был один лишь раз, он трахал и насиловал множество... множество раз. Мария помнила его отвратный запах, прикосновения жестоких пальцев, те чувства, которые породили насилие в истерзанном девичьем сердце, пока его следы не стерли чужие руки. Их заменили чужие запахи, чужие звуки. Теперь, утопая во тьме, она помнила не о нем, а о тех трех ублюдках из станции метро. Его образ всплывал гораздо позже. В роли тюремщика. В роли палача. В роли... кого она «видела» перед собой? Бен устал задаваться этим вопросом. Был тем, кем мог быть. Старался для нее стать лучше. Контролировал свои внутренние порывы. Жил лишь от одной ее милости к другой. Сегодня девушка позволяла прикасаться к себе. Он хватался за эту возможность как за последнюю спасательную соломинку, не понимая, что их ждет завтра. Останется ли она завтра с ним рядом или опять забьется в угол от страха почувствовать его прикосновения на своей коже? Что изменится в их судьбах через минуты и часы?
Порой казалось, что это не имеет никакого смысла. Он лишь оттягивает время. Хватается за несбыточные мечты.
Бенджамин

Амелия
посмотреть

Рипли
посмотреть

Вероника
посмотреть

Адам
посмотреть

Дейна
посмотреть

Алесса
посмотреть

Сколько еще должно пройти лет, чтобы воспоминания окончательно померкли под ворохом новых впечатлений и перестали теребить душу глубокими заусенцами? Он сморщил нос: от шерсти собаки веяло медовыми листьями, мокрой землей и влажным уличным воздухом – густой торфяной аромат, почти как запах детства, и к нему примешивались душисто-кислые рыбные волны из улыбающейся пасти. Обветшалый дом на ферме снился теперь не раз и отчего-то снился с теплотой крошечных смежных комнат, натопленных камином, где в темноте сверкали огоньками поленья, отражаясь в изъеденном желтизной зеркале комода, рядом со старыми креслами, на которых целыми днями клубочками спали ленивые коты, снилась кухня, с деревянными стульями и обеденным столом, обширным громоздким буфетом возле низких окон, задернутых тюлевыми занавесками, а они всегда весело дрожали на ветру и стремились сорваться с гардин. Скалистое побережье, холмистые рельефы, покрытые мхами, лишайниками и низкорослыми травами, руины старинной церкви представлялись ему за тысячи километров от родного Леруика, там, где от усталости не приходили сны, а в полудреме скользили зыбкие образы прошлого. И только наедине с самим с собой так мучительно приторно, так четко видел родину в грезах: то утреннюю, тепло высвеченную субботним солнцем, когда игриво звучали голоса матери и бабушки, пахло горячим, только что приготовленным хлебом или принесенной на сковородки из кухни яичницей с поджаренным беконом, блином, ложкой мясного фарша, помидорами и картошкой; то зимнюю, вечернюю, с заиндевелыми крупной солью пастбищами; то плохо обогретую на ночь спальню, где по углам завывали ледяные сквозняки, а настольная лампа возле кровати походила на низкую луну, застилаемую дымкой; то весеннюю, насквозь светло-солнечную, со сбивающими с ног ветрами.
читать продолжение: «les amours imaginaires»

You're the light, you're the night
You're the color of my blood

Ин-ногда мне к-кажется, что я н-не встречу другого т-такого человек-ка, как ты. Т-таких особенных не б-бывает. Т-таких п-прекрасных н-не с-существует. Т-так неожиданно т-ты проб-брался м-мне п-под кожу, п-под кровь, т-ты раст-творился во мне, зан-няв к-каждую мысль. И об-браз п-приходящего и ух-ходящего т-тебя - он к-как след солнечн-ного света на с-сетчатке. Звук т-твоих шагов по лестнице - как барабанная дроб-бь, ид-дет рябью по моему сердцу. И п-порой мне к-кажется, что я з-задыхаюсь, п-почувствовав твое п-приближение. Мое сердце з-звучит к-канонадой, к-когда ты п-появляешься на горизонте. И нет м-момента слаще, чем наблюд-дать за тобой, за жизнью, к-которую ты вед-дешь так с улыбкой и уверенно.
Ты - луч-ший из мужчин. Ты - луч-ший из т-тех, кто к-когда-либо п-прикасался к-ко мне. Благодаря т-тебе я н-не брос-сил мечтать, благодаря т-тебе я стал в-верить в себя. В-взяв меня за рук-ки, ты вытащил м-меня из б-болота, к-которое гроз-зило поглотить ц-целиком.
Т-такие, как ты, н-не заб-бываются. И п-пусть судьба л-любит играть с чув-вствами, я в-все равно б-буду люб-бить тебя. Воп-преки.

Так ніхто не кохав. Через тисячі літ
лиш приходить подібне кохання.
В день такий розцвітає весна на землі
і земля убирається зрання...

Знаешь, немного проще говорить тебе слова, прикрываясь лицом персонажа, но все же я хотел бы сказать еще и кое-что от себя. Мне хотелось бы сказать, что эта награда заслужена, что твои посты прекрасны, как рассвет, и что я вкушаю каждое слово, и оно течет сладким соком мне по подбородку, как спелый плод персика.. Но ты итак это знаешь. Потому что невозможно не знать, слыша обо всем том безумии, что происходит в моей голове и сердце, когда ты пишешь подобные посты. Когда ты вообще пишешь, пусть даже когда ругаешься на меня, крепко, основательно и, чаще всего, заслуженно. Как я люблю говорить, сердце чует тебя и все - моя остановочка. Знал бы ты, как много мелочей, которые заставляют его делать временную остановочку, как в песне Сплин, а затем снова идти, бежать, колотиться - и все потому что это ты. И потому что ты со мной рядом.
Ты невероятный игрок и такой же невероятный человек, которого я каждый вечер с сожалением отпускаю смотреть сны, и от которого утром с улыбкой на улице читаю сообщения. Между нами много разниц, но они нам не помеха. Между нами разные часовые пояса и тысячи километров. Но помеха ли они? Не думаю. День ото дня мы рушим рисованные миром границы, а еще рушим собственное привычное, чтобы выстроить общее. Так и получается. Врываться ураганом и сметать все, что больше не имеет значения, ради того, что действительно важно. Возможно, я говорю немного запутанно, но кто, если не ты, знает о чем я говорю?
Спасибо тебе. За персонажей, и за тебя. За ту прекрасную, насыщенную игру, и снова за тебя. Потому что если бы не такой ты, то ничего бы другого и не было.
Люблю тебя. Очень сильно люблю.
P.S. сегодня полгода)

You're the fear, I don't care
Cause I've never been so high
Follow me through the dark
Let me take you past our satellites
You can see the world you brought to life   
(с) Андерс и Д.

Элиас

Кевин

Исадора

Адам

Мария

Бенджамин

Все закончилось скомкано – пока Эйдан сжимал крепко подбородок Алессы, она сжимала старую ткань обивки, буквально сдирая ту, представляя, как с такой же силой могла бы содрать с лица своего любовника усмехающееся выражение лица, которое непременно вернется к нему тогда, когда он восстановит дыхание и сердечный ритм. Все закончилось, и ей стало холодно и стыдно. Очень холодно и очень стыдно – два смешавшихся внутри чувства приносили дискомфорт и заставили все тело покрыться россыпью мурашек, от которых ее выбеленная кожа казалась теперь вовсе нечеловеческой. Нащупав рукой на полу сумку и вытащив оттуда свой портсигар, она отсела на самый край кушетки, плотно сомкнув колени и подтянув их как можно ближе к животу, который прикрывала свободной от сигареты рукой. Пальцы дрожали, пепел падал прямо на босые ступни, но Алесса не чувствовала ничего, кроме стремительно разрастающегося чувства вины внутри нее – какая ирония, всего несколько минут назад она чувствовала внутри себя тепло, тепло другого человека, она чувствовала все это так глубоко и близко, что не хотела размыкать тесные объятия, чтобы это длилось вечно, бесстыдно про себя умоляя, чтобы ее любовник не торопился, а сейчас не может даже поднять головы и взглянуть в его сторону; Эйдан Монтгомери снова стал тенью на периферии ее зрения, которая, кажется, еще чуть-чуть и поглотит ее целиком, так, что и от самой женщины не останется и следа.
«I celebrate the day that you changed my history» Алесса

Существует два типа людей. Одни полагаются на эмоции, на искреннюю и мгновенную реакцию, такие по своей натуре мягкие и ранимые, но отдача от таких идет настолько сумасшедшая, что хочется приватизировать их лично. Они видят мир куда лучше и хуже одновременно, склонны бросаться в крайности и сопереживать настолько сильно, что способны заменить собой групповую поддержку. Их хочется окружить заботой и любовью, стать лучше, защищать от любых неприятностей. А есть другие, что полагаются на холодный расчет, математическую точность, что в большинстве случаев поможет избежать ошибок и промахов и приведет к ожидаемому результату, не приносящего и десятой доли удовлетворения, лишь прибавляет уверенности в своих силах и возможностях в будущем. Пожалуй, единственное наблюдаемое сходство и у тех и других, это семья, построенная из-за разных мотивов, желание создать новую ячейку общество или банальная необходимость для продвижения карьеры. Факт, но почему-то наличие семьи значительно поднимает статус в глазах окружающих, несмотря на то, что каждый третий понимает причину вступления в союз.
Артур Гамильтон относил себя к тем, кто ставит достижение во главе всего. Оставив позади четыре десятка лет, он мог похвастаться успешной карьерой, ненавистью большей половины сотрудников, что, однако, были вынуждены исполнять его приказы, идеальным браком в глазах окружающих и еще большими амбициями.
«Fruhling in Paris» Артур

Летти вернулась к Дэмьену и никто не подумал ее остановить. Ее походка от бедра была походкой победительницы. Впервые на своей памяти она лишила своего брата возможности осадить ее, причем не приложила к этому особых усилий, заодно и отыгралась на этой блондинистой сучке, которая точно банный лист клеилась к графу.  Пиявка.
Литиция остановилась в шаге от смотрящего на нее Дэмьена, а потом и вовсе сократила дистанцию, прижимаясь к нему бедром. В его руке вновь была бутылка с темным пивом, которую он медленно потягивал и именно ее Летти затребовала себе, делая пару жадный глотков.
- Объяснишь? – Парень смотрел поверх ее плеча в сторону машины, которая в этот вечер принадлежала графу. Конте отрицательно покачала головой, возвращая пиво прежнему владельцу. Нечего было объяснять, от всей этой ситуации веяло абсурдом. Итальянка повела плечами и поежилась, стало заметно прохладнее, видимо все из-за того, что после заезда люди стали расходиться, больше здесь нечего было ловить.
- Отвези меня домой.  – Наклонившись непозволительно близко, негромко произнесла Летти и Дэмьен ее услышал. Он повернул свою голову на голос, так что его лицо оказалось на одном уровне с лицом итальянки. И прежде чем она закончила свою фразу, он поцеловал ее.  Конте дрогнула, ее тело напряглось, и она намеревалась отстраниться.
«Cruel Intentions» Летиция

Совсем недавно я пришел к мысли, что влюбиться можно в любого - имей он красивые глаза или потрясающий фасад. Полюбить глубоко и отчаянно - далеко не каждого. Влюбленность - чувство не имеющее постоянства, хотя и воспринимается ярче, будто бы вспышка на солнце. Вот только вспышка - это свет. Кратковременное явление, которое ослепляет и не позволяет узреть истинную суть спонтанно возникших чувств. С любовью иначе... Лишь Крис открыл мне глаза на все её причуды, в которых я как оказалось был полным профаном. Любовь к человеку учит нас разным вещам. К примеру до Кристофера, я не знал что значит "сомневаться в себе и своей значимости". И не так это плохо, как может казаться на первый взгляд. Иногда, также как слова читаемые между строк, так и чувства можно интерпретировать более глубже, воспринимать четче. Обращая время вспять и возвращаясь к тому его отрезку, который не связан с Вардлоу, могу отметить за собой привычку ставить свои приоритеты выше чьих либо, свою позицию на сто шагов дальше оппонента, кем бы он ни был - другом, товарищем или малозначимым знакомцем. Чувства к Крису заставляют гордыню и завышенное эго внутри меня сжиматься до размера атома, и сгорать, оставляя за собой лишь скромное "ничто". Мне важен мой мужчина. Мне важно его мнение и те чувства, которые он выражает лишь ему любимыми способами. Ему нет необходимости говорить о них слишком часто, так как в каждом его прикосновении ко мне и каждом взгляде, я читаю - "люблю тебя".
«All I want for Christmas is...» Натаниэль

Тепло было объёмным, солнечным. Оно не пригревало, а затапливало, наполняя каждую клетку тела, расслабляя и, вместе с тем, навязывая мысли далёко не безобидные. По маленькой, но яркой искорке, которой хватало, чтобы замирать на мгновение, ощущая бережные, но уверенные, крепкие прикосновения больших ладоней сквозь ткань футболки; чтобы делать торопливый, едва слышный вдох, наслаждаясь возможностью находиться в этом промежутке времени, касаться лица Хэйвуда, беспрепятственно, так, как того хотелось уже давно. И всё же не так. Джин подняла голову, заглянув в тёмные глаза Флинна. Ей так хотелось услышать от него ответ, который дал бы ей возможность уцепиться, удержаться, завладеть часто изменяющей уверенностью, но вместе с тем, именно его она и боялась больше всего. Потому что в любом случае в нём бы оказалась заключена разрушительная сила, впустить которую в это, наполненное теплом и светом пространство, Джин не могла и не хотела. Оставляла на потом все возможные разбирательства, диалоги, обсуждения, признавая, что здесь им нет места. Но червячок недоверия, тот, который никогда не хотел довольствоваться малым, всё же шевелился где-то внутри, подтачивая, прогрызая, целясь в самые уязвимые места, взывая к жизни множество причин и поводов, картин из прошлого, несущих в себе опровержение желаемого.
- У воды всегда лучший вид, – улыбнулась Джин, кончиком указательного пальца поглаживая подбородок Хэйвуда.
«Sense and Sensibility» Джиневра

Он мог бы приехать в «Квантум» пораньше, начать приготовления к открытию, проверку сервировки столиков, внешнего вида официантов, сомелье и бармена, но до ресторана так и не доехал. Придя домой и приняв душ, он быстро оделся, взял деньги и чехол, на вешалке под которым висела чистая белая рубашка. Конечно, вчера же ему было некогда возвращаться в ресторан за своим костюмом и рубашкой, а сегодня ему придется тащить весь этот гардероб домой по метро. Но стоя на перроне станции, что-то помешало войти в вагон поезда, следующего прямым путем до Манхэттена. Как вросший ногами в бетон стоял и смотрел на то, как закрываются двери вагона перед самым носом. И шаги было позволено сделать лишь тогда, когда следом приехал следующий поезд, идущий до того же Манхэттена, но через Бруклин. Повинуясь какому-то неизвестному внутреннему импульсу, Элиас выходит на одной из станций Бруклина, садится в автобус со знакомым номером и едет прямиком до почти конечной остановки. Надев солнцезащитные очки и перекинув чехол с рубашкой через плечо, заходит в небольшой цветочный магазин.
- Я задыхаюсь. – Произносит Хьюстон после нескольких минут молчания, теряясь в собственных мыслях и по-прежнему сжимая в руке тройку перевязанных бордовых роз. Розы – так принято, хотя кому это нужно. – Я в смятении, Роб. – Наконец, обращаясь к старшему брату, но только смотрел он на холодное серое надгробие. 
«Houston, we have a problem» Элиас

Выживут только любовники.

Лучшая игра недели

«Тебе и не нужно быть приятным», проговорил рыжий, и Рокки насупился, совершенно недовольный тем, что его так пошло раскусили. Он умел быть очаровательным, если хотел, но хотел он этого редко, потому что люди его раздражали одним своим присутствием. Хотя, с Энджелом ситуация явно была совсем другой, и Муну это не слишком нравилось, он не был поклонником дурацких романов, где все влюблялись друг в друга, ебались и жили счастливо до конца своих тупых дней. Раздражение то накатывало волнами, то отступало, и Рокс никак не мог поймать правильный настрой, который не приведёт его к катастрофе.
- Сара – её настоящее имя,  - коротко буркнул он в ответ, хотя понимал, что злиться ему стоит только на себя. То, что он вообще подобрал этого мальчишку, было дурным знаком. - И нет, выбираю всегда я. На баб полагаться нельзя, они туповаты и порывисты, я предпочитаю работать самостоятельно. Ты видел, что она сделала с этой тёлкой? Нет уж, Саре я выбор не доверю никогда, я пока ещё не ёбнулся до конца.
Мун попытался вспомнить, что он успел узнать об этом мальчишке, но понял, что все его знания скудны, он знает только то, что рыжий решил раскрыть, и это немного раздражало.
Рокки

В чистеньком и приличном мире светских салонов и гламурного шика такое было бы невозможно, немыслимо и возмутительно, но сцена до странности напомнила Энджелу незабвенное детство в розовых пинетках и золотых кудрях: внимательное просматривание моментальных фотоснимков, от которых у обоих участников захватывало дух - у одного от гордости, у другого от восторга. Уже давно глянцевые карточки сменили безликие экраны электронных устройств, и даже странно было, что ритуал всё ещё хранился в памяти, запечатлённый там недолгим, но ярким периодом родового ритуала. В эти дни всё менялось слишком быстро, однако главное оставалось неизменным, - за столь вопиющие нарушение общественной морали благопристойные люди требовали крови.
О, ты мог совершать сколько угодно гнусностей и преступлений, - если был достаточно богат для этого, конечно, - но общество, дойное стадо покорных коров, превращалось в агрессивного тирана, когда дело доходило до откровенного попрания приличий. Ты мог грешить, но это любовь к греху, тщеславная и откровенная, приводила их в ужас, заставляла содрогаться от непомерного возмущения. Не было ничего дурного в том, чтобы выставлять напоказ собственное дитя.
Энджел

Вопрос

Огни вечно неспящего города недобро отражались в кроваво-красном бокале Эйдена. Как жалко, думал он, что еще не довелось в полной насладиться подобным. Не приходилось слушать эту песню, глядя на любимую ранним утром и представлять, что поешь ты, и песня не закончится пока вы просыпаетесь вместе.
Порой бывали мгновения, когда он ощущал совсем другое - ощущал себя другим. Редкой ночью границы стирались, цепи становились воротами, и вместо чувства вины было сожаление. До рассвета Эйден предпочитал сожаление чувству вины. С лучами солнца стыд всегда возвращался - досадная ассоциация с сестрой. Эта ситуация, это нечто, давно стало частью жизни, позабытой до недавних пор. Вечный поиск правильного ответа, вечно откладываемый выбор между "как надо" и "как хочется".
Но в этот раз семейное воссоединение взбудоражило не только ночь, но и день президента.
Звонок - Винсент, секретарь. "Рановато для напоминаний о завтрашних встречах...." Голос у секретаря был не на шутку встревоженным:
- Не приезжай в офис.
- Что?
- Здесь уже журналисты....
Эйден

Свежий воздух и прогулка воистину прочищали мозги, позволяя мыслить размеренно и здраво. Софи не заметила, как очутилась у своего подъезда, размышляя о том, что Эйден похоже уже был осведомлен о сложившейся ситуации. Его голос, его речь.. сестра почти всегда могла определить, когда брат был расстроен. Впрочем, это не точно, он мог ещё от вчерашнего не отойти.
Софи просчитала, через сколько примерно появится Эйден, и решила до тех пор заняться созданием уютной обстановки. Новости, которые женщина собиралась сообщить своему родному человеку, далеко не возглавляют список приятных, а значит нужно было позаботиться о комфортной атмосфере. Уж в чем в чем, а в человеческой психологии Софи научилась разбираться за то время, что занималась журналистикой.
Рыжая небрежно избавилась от пальто и обуви, в темпе отправилась на кухню и достала необходимые ингредиенты на стол. Она была намерена сделать любимый напиток Эйдена. Сзади раздалось громкое возмущенное мяуканье. Фокс обернулась к своей кошке и всплеснула руками: - О боги, неужели я забыла тебя утром покормить! Ну точно ведь.. Прости, меня, Рози.
Софи

Tanz Mit Dem Feuer

Момент длился и длился. Казалось, что едва ли не две-три вечности протикали где-то по воздуху, стоялому,  душному, плотной стеной окружавшему далекий Вестминстерский дворец. Капли тихо стекали по лицу Рейчела. Ах да, точно, его звали Рейчел, а не Ричард. Джастин перепутал буквы. Хотя нет. Капитан команды “Crossfate” попросту не услышал, что там Брандон прошипел. Членораздельнее надо произносить имена оппонентов, зараза, черт возьми, чтоб при разборках в лужу не сесть. Джастин благополучно пропустил мимо ушей комментирующие реплики Моргана, на них не было ровным счетом никакого смысла отвечать. В частности на «недостатки». Почему? Да, потому что с ростом вокалиста попросту все капитально достали, и для сопротивления потоку реки, что бьет прямо в грудь, напросился вывод о необходимости ношения своих недостатков в качестве щита. Мол, да я не модель с подиума и не жираф, и что с того? А с именем он облажался, да. Никто не спорит. Поэтому момента только и хватило, чтоб, не теряя гадкой улыбки, портящей лицо, опустить голову в издевательском полупоклоне и ляпнуть что-то похожее на: «Да хоть Царица Савская, любой каприз за Ваши деньги».
Джастин

Всё шло хорошо до определённого момента. Если, конечно, начатую Ричардом потасовку можно было назвать словом «хорошо». Хотя ведь он сам напросился, старт дал сам. Противник только отвечал, пусть и чуточку сильнее, злее и агрессивнее, чем были предшествующие шаги басиста. Оскорбил словом – получил виски в морду. Разозлился и зашвырнул пару раз оппонента в полёт – получил …
Вот это было уже чересчур.
Рик стерпел бы всё, да и ожидал от Нигреану чего угодно, кроме женской подставы. Даже если бы тот вынул из ниоткуда ствол и начал махать им, или приобщил бы к свалке приятелей. Хотя это, пожалуй, тоже по-бабски, но всё же не так нечестно. Невероятно! Это ведь Ричи из глэм-рок группы, а вот, оказывается, ещё кто тут андрогин… Или попросту баба.
Ударил по самому дорогому. Точнее, почти самому дорогому. На первом месте у Рика, как и у любого другого музыканта, были руки, и, в частности, пальцы.
От изумления басист даже не вспомнил, что, между прочим, за волосы его тоже подёргать успели.
Ричард

Only Human

Когда я задумываюсь о своей жизни, мне хочется знать, что она была прожита не зря. Я не стремлюсь к величию, не стремлюсь оставить свой след в истории. Мне будет достаточно одного только понимания, что я не чинил препятствий счастью близких мне людей и своему собственному.
Но, увы. На сегодняшний день моя жизнь - это жизнь 37-летнего неудачника, который за последние несколько месяцев наломал дров больше, чем в, казалось бы, самый сложный период, когда все едва не закончилось смертью.
Я мог бы сказать, что последние годы были достаточно неплохи. По крайней мере, их можно было назвать стабильными. Но в какой-то момент что-то пошло не так. Правила изменились. Я перестал контролировать происходящее. В первую очередь – я перестал контролировать себя самого. Произошло ли это тогда, когда в моей жизни снова появилась Тори? Да, наверное, именно она послужила катализатором. Меня начали беспокоить вещи, которые прежде совершенно не заботили. Я стал слишком много думать. Наверное, потерял часть былой уверенности. Я чувствовал, как кто-то отбирает у меня контроль над моей жизнью. Обманывал себя, убеждал, что не все потеряно, что я еще могу что-то изменить, но понимал… это бесполезно.
Александр

Три месяца между раем и адом - так можно описать жизнь Виктории с Рождества 2016 года.
Пять невероятных дней с Ксаном в его квартирке над музыкальным магазином, где они обнаженные душой и телом снова учились быть счастливыми - рай. Пять дней, которые пролетели как одно мгновение. Словно Адам и Ева, одни во всем мире, они наслаждались плодами, которые подарил им их собственный райский сад. И как Адам и Ева, они были вынуждены были покинуть благословенную землю.
Все хорошее кончается – это всем известный факт. И на пятый день случилось жестокое приземление на землю, когда здравый смысл очнулся, от опьянения эйфорией, которую испытали Ксан и Тори в предыдущую неделю. Им нужно было возвращаться в реальность. Никто из них не хотел терять этот момент. Но оба знали, что иначе нельзя. Как бы они не сопротивлялись, им нужно расстаться пусть на пару часов, но нужно. И они расстаются, обещая друг другу встретиться сегодня же до заката солнца. Но этого не происходит. Выпорхнув окрыленная из их гнезда, Виктория ломает крылья возвращаясь, и проваливается камнем в ад. Перед ее глазами проплывает картина: любящий отец обнимает, маленькую копию себя в розовой шапочке и теплом пальтишке.
Виктория

С закрытыми глазами

Мария доверила ему те девять дней ее скитаний, и стало тяжелее вдвойне. Осознание того, что произошло с ней, когда его не было рядом, давило снаружи. А изнутри сжималось переполненное болью сердце. Бен никогда не хотел, чтобы ей было так больно. Отчаянье, которое подбиралось все ближе к краю, сегодня достигло своей черты и рухнуло вниз. Он готов был сделать все, лишь бы девушке не довелось пережить это опять, но у него не было таких сил, чтобы отмотать время назад и изменить прошлое. Когда-то Бенджамин без зазрения совести отворачивался от тех людей и тех событий, которые остались у него за спиной. Он перешагивал через многое и делая вид, что забыл, продолжал жить дальше и вершить новые злодеяния обагренными в кровь руками. Через Марию он так и не смог перешагнуть. Она была позади и впереди. Мысли о ней подстерегали на каждом шагу. И теперь, будучи так близко, Бен не понимал, как сможет прожить хотя бы день, чтобы вновь не прикоснуться к ней, не почувствовать такое необходимое тепло и не ощутить томное дыхание на щеке. Ее прерывистый дрожащий голос так напоминал о тех временах, когда они были вместе. Но теперь она дрожала не от любви, а от боли, которая преследует изо дня в день.
Бенджамин

Она мысленно считала до десяти, чтобы унять нарастающую дрожь. Боялась сама себя, собственной реакции и на откровенные касания сильных рук. Движения Бена были растянуты и нарочито медлительны. Монстр усвоил прежние уроки. Боялся вызвать панику, после которой не останется места прикосновениям. Слезы-удушье-успокоительное. Приступы выжигали девушку изнутри. Потребуется не один день, чтобы Бетанкур пришла в себя. Мало вероятно, что спугнув Марию, мужчина получит повторный доступ к телу. Сегодня тараканы в блондинистой голове проголосовали «за». Она нуждалась в руках насильника, не на секунду не забывая о прошлых «заслугах» зверя в человеческом обличии. Однако они поблекли перед издевательствами чужаков. Зло из подземки не имело лиц и четких очертаний. Только голоса и звуки. Неизвестность взращивала нападающих, будто на дрожжах. Они шатались рядом. Нависали исполинскими фигурами. Становились все огромней и ужаснее. У страха глаза велики... Не важно слепые они или продолжают видеть свет в конце туннеля. Обстоятельства толкнули ирландку в объятья монстра. Покуда в них виделось спасение, Арчер мог беспрепятственно водить пальцами и щекотать дыханием..
Мария

Уильям
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Мэдисон
посмотреть

Вероника
посмотреть

Рипли
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Ведь каждому знакомо такое чувство, когда внутри все замирает?! Тогда, когда в груди зарождаются такие маленькие порхающие бабочки, которые расправив крылья начинают панически биться в конвульсиях, прямо там? прямо в уголке около сердца? Это еще оставляет такой сладковатый вкус на кончике языка, почти незаметный, в такие моменты ты чувствуешь, как замирает по мимо самого важного органа еще и все тело, руки слегка потряхивает, горло пересыхает да так, что тебе нужно сглатывать слюну чтобы не закашлять. Всегда в мыслях и мечтах оно романтично и прекрасно, но на деле это чувство слегка страшновато, оно равно маленькой, хоть и сладкой смерти. Именно так ты чувствовал себя сейчас, именно так, как, черт возьми, никогда не чувствовал себя рядом с Венни. ТЫ хотел, видит бог, хотел, да, ты даже предвкушал момент первого поцелуя, а еще первого интима, которой тоже, что уж тут врать, был шикарен, ты как мог совершенно отчаянно старался в ней потеряться, потеряться в ее словах, касаниях, стонах, ее запахе и пусть это все было совершенно шикарно и сногсшибательно, это никогда, мать ее, не сравниться даже близко с тем, что ты ощущал, чувствовал и переживал раз за разом находясь с младшим братом.
читать продолжение: «Coachella Valley Music and Arts Festival»

Братиш мой, милаш! *в этот момент должна звучать музыка, открываться шампанское и литься через край*
Это так неожиданно было узнать, что ты написал пост недели, но так гордо. Я поздравляю тебя с этим, ты это заслужил. Мы с тобой знаем, что именно послужило вдохновением к этому посту. Так, что скажем спасибо R5, их новому альбому, их новому клипу. За то, что они нас вдохновляют каждый раз на что-нибудь интересное. Без них бы не было наших персонажей. Я благодарна тебе, что когда-то ты меня познакомил с этой группой, и у нас все закрутилось и завертелось. Сейчас даже нашу совместную ролевую жизнь не представляю без этих ролей и Манхэттена собственно тоже. Правильно ты писал недавно - это дом, в котором мы с тобой живем. Здесь уютно и хорошо, и ты каждый раз меня радуешь своими постами. Надеюсь, я тебя тоже чем-нибудь радую х)
Всегда, когда я их читаю, это словно просмотр какого-то фильма или сериала. Все настолько ярко и живо представляется перед глазами, словно это и правда какой-то просмотр в онлайне. И пост в "Коачеллу" тому доказательство, потому что ты так чувственно и эмоционально написал, и это будто я и правда переживала все то, что там творится. Спасибо тебе за твое творчество. Пусть в последнее время мы немного сдали позиции в написании, но все равно мне радостно, что мы не забросили это дело. И я верю в лучшие времена, когда будет больше времени на написание наших замечательных историй.
Джеффи, ты у меня большой молодец! Поэтому вдохновения тебе, огромного и неиссякаемого! Люблю тебя!   
(с) Дианна

Нил

Джастин

Надин

Максимилиан

Вероника

Элеонор

Вот и сидим теперь друг напротив друга - чужие люди, навсегда связанные красной нитью жизни нашего общего ребенка. В ее глазах я несомненно лучший родитель, чем она сама, и я буду поддерживать эту иллюзию до конца, прекрасно зная все свои огрехи на этом поприще.
- Большой, - киваю я.
- У тебя, - она замялась, воровато опуская взгляд, - у тебя с собой есть его фотография?
- Есть, - отвечаю и лезу во внутренний карман пальто, а ее глаза снова вспыхивают жадным огнем, и, когда я передаю ей несколько карточек, руки Чарли дрожат.
Она рассматривает фотографии, быстро перетасовывая их словно карты в колоде. Одну за другой, одну за другой... с десяток карточек порхает в ее пальцах, создавая целое слайд-шоу. Илаю четыре и он на качелях, Илаю пять и мы впервые поехали на море, Илаю шесть... Семь... Восемь... С последней фотографии на нее смотрит счастливый вихрастый мальчишка девяти лет. Растрепанный, футбольной форме сплошь в пятнах от травы, с корками старых ссадин на коленях - это тоже Илай, недавний... Кажется, осенью его бабушка фотографировала.
«Жизнь твоя сплошной проклятый компромисс» Донован

Мне хочется упомянуть о некоем Д. Он живет по соседству со мной. Нас разделяет единственная стена. Буквально. Иногда я прикасаюсь к ней пальцами, словно пытаясь представить его по ту сторону, проделывающего те же действия. Я закрываю глаза и прислушиваюсь, и раз за разом отпрыгиваю от отделяющей нас преграды, услышав по ту сторону его заливистый смех, звон посуды или голос женщины. Моя трагедия в том, что он любит девушек. Мне больно, когда я вижу, как он идет по улице с новой женщиной, приобнимая ее за талию и глядя на черты ее лица так, словно там не глаза, нос и рот, а настоящее произведение искусства. Я становлюсь злым. Я раздражаюсь. Глядя в зеркало, я ненавижу свое собственное лицо. Я редко задавал себе вопрос, почему же я не женщина? Почему, если мир сделал меня таким, почему наделил мужскими чертами, заставив вечно страдать? У меня широкие плечи, крупный нос, выступающий кадык. Так непохожий на женщину, я люблю мужчин. Я люблю Д. И мне страшно и обидно признаваться в этом самому себе, а еще обидней понимать, что наши пути никогда не пересекутся. Единственная моя возможность быть с ним - это наблюдать и фантазировать. Помимо любви к мужчинам, природа подарила мне действительно яркое воображение. Наверное, чтобы я не вскрыл себе вены от безысходности, к которой обязательно приходят люди, сталкиваясь с жизненной трагедией.
«les amours imaginaires» Гидеон/Андерс

Солнечный свет заливает помещение спальни. Это не похмелье, не типичная головная боль, граничащая с желанием выплюнуть свои внутренности на исходящий царапинами серый кафель ванной комнаты. Совсем иная боль.
Мне не нужно разглядывать свое белье, чтобы понять, в чем оно – этот запах забивается в ноздри. Вот бы сейчас хоть каплю романтики, где мысль о том, что это ночь, проведенная с любимым мужчиной, но реальность моей отвратной жизни такова, что хорошо, если вчера их было не больше трех. Только подцепить пальцами, чтобы стащить с себя этот бесполезный кусок ткани – позже я швырну его на самое дно мусорного ведра.
Моя мать высвобождает весь поток брани, который она копила со вчерашнего вечера. Ей неведомо, что – пока она нажимает кнопки на пульте, выискивая среди телевизионных каналов смысл своего безрадостного существования – именно в этот момент я наклоняюсь над чашкой с ее кофе и выпускаю в этот темный омут свою собственную слюну. Я ненавижу ее сегодня.
И хочу, чтобы она заткнулась прямо сейчас.
Напор воды беспощаден. 
«Mortido» Чарли/Отэм

Стоило только двери захлопнуться, Сорель взглянула на себя в зеркало, покрутилась то в одну сторону, то в другую, а затем резко развернулась к двери и показала ей язык, оттянув указательным пальцем правой руки нижнее веко. Сим воистину царственным жестом Юная Сказочница демонстрировала всё своё уважительное отношение к тирании Молодого Принца. По её скромному мнению, её внешний вид был вполне терпимый для столь серьёзной компании. Но выхода иного не оставалось, тем более, что за дверью-то как раз поджидали. А то вдруг за минуты, пока Рита пыталась хоть как-то осмыслить всё происходящее, Рауль успел сотворить из ионизированного воздуха тазик всеочищающей водицы, которой он обольёт Риту Мэй тут же, как только поймёт, что девушка высунула свой нос из ванны в исходном состоянии.
Вода с шумом ударилась о дно ванны, заполняя пространство комнаты плотными клубами пара. А Рита Мэй всё ещё стояла возле зеркала и смотрела на себя. Такой маленький, комнатный, управляемый дождь будто смыл все сказки с реальности, и там, в затуманенной глади зеркала, на неё посмотрела взрослая девушка двадцати пяти лет и по секрету сообщила, что там, за дверью, её ждёт такой же взрослый парень, который однажды уже поцеловал её. Если бы Рита могла, она бы задохнулась от возмущения наглостью, которое позволяет себе данная особа, и в качестве протеста она, кряхтя, залезла под душ в одежде.
«side by side» Рита

Сердце дергает плохим предчувствием – как острый короткий укол, после которого боль не исчезает, но превращается в что-то перманентное, едва ощутимое, но тревожащее своей постоянностью и неотступностью. Как темный призрак прошлого, стоящий сразу за левым его плечом, так близко, что рубашка на спине липнет к коже: вот-вот оно коснется рукой плеча, потянет назад и поглотит полностью, и Рауль придет в себя то ли в тюрьме, то ли в Кридмурском психиатрическом центре, на кровати (или на койке), и рядом будет… Нет, его память вправду хуже, ни одного имени из тюрьмы он не помнит, что до больницы… Жмурит глаза, предпринимая слабую попытку. Рик? Эд? Откуда эти имена в его голове, он не хотел бы их задерживать, он даже почти забыл странную манеру говорить и взгляды в угол комнаты, забыл себя у окна и свой воображаемый оркестр, и того удава, оставленного в снегу – он долго таскал его с собой, свой больничный подарок, почти месяц держал его рядом, пока не пришлось бросить.
Удав – у него-то имени не было – висел на шее, но не давил на нее, ни капли не давил, и то, что сжимало его сейчас, не давало вдохнуть полной грудью, пока поднимался за Джастином по лестнице, действительно прекрасно зная, где закончится этот путь, было чуть более далеким прошлым.
«Вы так не любите меня, вы не устали?» Рауль

Я не без греха. Я сделал свою первую ошибку в достаточно юном возрасте, увидев в своих родителях главных врагов, что мне мешают. Мы могли кричать и спорить до хрипоты, могли обвинять друг друга, но никогда не пытались услышать. Каждый видел то, что было хуже, не искал иной интерпретации словам, не пытался поговорить спокойно, потому что даже один голос разума мог бы разрулить все наши проблемы и сейчас бы, возможно, они бы даже гордились моими успехами, а не думали, что я выбрал совершенно неподходящую мне профессию и заставил их проходить кошмарный ад через настойчивую и бессовестную прессу, мол, недостаток воспитания и уважения к старшему поколению. Теперь я вынужден заставлять их проходить через мстительную особу, что всеми способами пытается добраться до меня по неизвестным мне причинам. Как ты видишь, у меня очень трудно складываются взаимоотношения между людьми, если не сказать, что совсем хреново. Вторым моим промахом стала Изабелла. Помню, как нам приписывали скорую свадьбу, а меня вечно донимали вопросами о том, ну когда же сие событие свершится, и знаешь, я действительно подумывал об этом. Несмотря на расстояние между Францией и Штатами, мы как-то умудрялись быть на связи и встречаться на несколько дней в месяце, пока пресса не пронюхала о ее романах на стороне и откровенно жалела меня.
«see I wanna move, but can't escape from you» Дэвид

Нallo

Лучшая игра недели

Утреннее солнце робко заглянуло в окно квартиры, где раскинувшись на кровати, спал мужчина.  Ему видимо снился приятный сон, так как его губ коснулась легкая улыбка. Правда досмотреть сновидением так и не удалось, ибо у жестокой реальности были совершенно другие планы. Будильник зазвенел переливчатой трелью, и Максимилиан Блэквуд открыл глаза, бездумно уставившись в белый потолок. Правда, созерцание долго не продлилось, безжалостный будильник повторно напомнил о себе. Тяжело вздохнув, мужчина поднялся с кровати и направился в душ. Теплые струи воды довольно быстро привели Вуди в состояние бодрости.
Быстро позавтракав, Макс облачился в черный деловой костюм, повязал виндзорским узлом синий галстук, схватил портфель и вышел на улицу. В 10 у него должно было состояться судебное заседание по делу Макнаера. Оно должно было стать заключительным аккордом и финальной точкой во все той свистопляске, которая возникла при появлении данного клиента в их фирме. Такого нудного, хамовитого и не слушающего чужое мнение человека, Блэквуд никогда не встречал. Иногда, до зубного скрежета, хотелось дать ему в морду. Но как говорится в пунктах клиентского сервиса, клиент всегда прав…
Максимилиан

Все довольно прозаично. Люди не спеша проходят по парку. Вот студенты, смеясь и толкаясь идут, что-то бурно обсуждают. Девушка идет и разговаривает по телефону, и судя по мимике лица, явно с близким человеком мужского пола. Улыбка трогает мои губы. Вот двое старичков играют в шахматы. Мирная картина повседневной жизни. Сердце уже замирает, хотя не сразу понимаю, кто направляется в мою сторону. Зацепив взглядом дольше положенного на мужчину, уже собираюсь отвести его, как слышу свое имя. И вот теперь сердце начинается биться о грудную стенку. В голове проноситься мысль о том, что мысль материальна. Но не настолько же! Захотелось провести ладонью по лицу мужчины, чтобы убиться, что это именно он. Хотя то, что не знакомый мужчина в чужой стране назвал меня по имени говорит о том, что он меня знает. А удивление, что слышится в вопросе говорит о том, что так же не уверен в этой встрече, как и я.
Медленно поднимаюсь со скамейки и в шоке смотрю на него. Облизываю пересохшие губы. Дурная привычка, в голову лезут не брошенные мысли о том, что от его поцелуев они всегда припухали. Все это так не правильно. Неожиданно и странно, что даже не знаю, что и сказать, продолжаю молчать.
Надин

refill my heart with your pure emotions

Холл пуст, и мне удается выплеснуть ярость на интерьере виллы, впрочем, развороченными полки и подушки выглядят даже живописнее. Из меня бы мог выйти отличный дизайнер, но получился лишь плохо скрывающий плоды своей деятельности варвар.
Сильно шумел? - прошу у фигуры за спиной, не оборачиваясь, занятый целиком и полностью пошатывающейся вазой, гадая упадет она или все же удержится на месте.
Да нет, - безэмоционально ответит Грэг, и мне нет смысла ему не доверять.
Это хорошо, - отвечу все еще не оборачиваясь.  Ваза, сделав последние судорожные наклоны, останется на полке. Чувствую себя столь же безмятежно, буря прошла, я слово оледенел, и на губах уже нейтральная улыбка, которой Грэга не обмануть, но во мне оглушающе пусто. Надо переварить случившееся.
Поговорить не хочешь? - в голосе Грэга ни капли сочувствия или интереса, поэтому поддаюсь слабости и прохожу в комнату за его спиной.
Я соскучился, - заявлю будущей миссис, что явно не рада моему вторжению, пусть и держится стоически, радушно улыбаясь. Утоли свои муки, - девчонка распахивает объятья и полы ее наспех накинутого халата разъезжаются, мне легко удается не поддаться искушению и продолжать изучать смешливое выражение ее глаз.   
Дамиан

Звуки внешнего мира теряются в безмолвном диалоге наших взглядов и в неосознанных, противоречивых шагах навстречу друг другу или к краю пропасти – неважно. Глаза в глаза – покорно. Ближе. Еще. Я распадаюсь на молекулы, атомы – частицы звенящих эмоций, в каждой из которых гулким эхом звучало имя Дамиана, окрашенное всем спектром пережитых под покровом ночи чувств, вступивших в реакцию с моей жизнью, телом и мыслями на уровне необратимых химических связей: всепоглощающе, безраздельно и абсолютно. Его рука скользит по предплечью вниз, притягивая меня к себе: жадно, запретно и без колебаний, не оставляя мне ни единого шанса на сопротивление. Он словно знает, что вопреки всему, я полностью и всецело продолжаю находиться в его власти, под действием непрекращающегося дурмана нашей близости. Я подаюсь вперед: мягко и нежно провожу ладонью по его щеке, понимая и принимая, что Дамиан непременно забудет, как я щурюсь от ветра, но в следующую внезапную или своевременную встречу обязательно вспомнит податливость каждого задетого контура тела, как каждая линия  будто заведомо знала, как лечь под движения его рук и прикосновения губ. Его близость, его поцелуи – опасной дозировкой временно застилают разум пеленой эйфории, разгоняющей  кровь по венам.
Маргарет

вы мне что подсунули?

Весна в городе: и вроде все должно пробуждаться, расцветать и с новыми силами врываться в жизнь Манхеттена, но у погоды свои планы: серость и туман на протяжении всего дня так и нагоняли сон и тоску, что прямопорционально отражалось на работоспособности персонала ресторана европейской кухни Eden. Воистину, он сегодня явно не тот райский уголок в шуме города, коим обещает быть: повара как парализованные мухи передвигались по кухне, несмотря ни на мои претензии, ни на недовольство их шефа. Я бы еще простил непослушание Лиз, но со мной будьте добры считаться. Завтраки приготовлены были отвратительно, Питер умудрился спалить омлет. Гребаный омлет! Что тут сложного?! Эмилия на ланче перепутала индейку с курицей – это вообще законно? В общем, день складывался паршиво. Я вообще-то люблю свою работу, но в такие дни рад бросить бейдж на пол, растоптать и пойти прочь из этого «элитного» заведения. Ты спросишь, почему меня волнует кухонные распри, ведь я же администратор зала и какое мне дело до поваров? А я тебе отвечу, если ты хороший работник и действительно отдаешься полностью, то тебя будет волновать даже наличие туалетной бумаги в служебной уборной.
Нил

Первый интересный заказ. Не скажу, что очень масштабный, но может после него заинтересованность мной как художника возрастет. Одно маленькое издательство, которое занимается изготовлением книг для детей на заказ, предложило мне составить иллюстрацию для детского комикса, который заказали родители для своего сына в День Рождения. Весь сюжет мне прислали в виде текста, а мне нужны было графически всё это дело оформить и предоставить готовый продукт в виде рисунков, которые потом перенесут в книгу. Идея прикольная и мне понравилось, что текст был пронизан двойными шуточками и даже неким потаенным смыслом, который дети вряд ли поймут, а вот до родителей он дойдёт. Да и главный герой – прототипом которого является маленький именинник – очень уж напоминает мне Шона. Такой же целеустремленный и упертый. Как баран.
  Ну, начинать в любом случае с чего-то надо, да и в любом случае это именно то, что я люблю – комиксы. Как мне передали, клиент остался доволен и сегодня мне пришел гонорар. Покрутила я этот конверт в руках и моя совесть тут же посоветовала поступить как взрослый человек, который заботиться о своем будущем, и отложить этот конверт в ящик. Копить деньги или по крайней мере потратить их на что-то действительно необходимое.
Керри

...А в конце: «Не звони мне. Не надо.»

Из-за чужой чудовищной ошибки в его груди поселилось неведомое ему доселе чувство – вина.  Признать вину все равно что вложить в чужие руки заряженный пистолет и направить дуло того себе точно в лоб и ждать расплаты. Люди многое забывают если их жизни или жизни близким их людей что-то угрожает. И Алистер слепо следуя этому правилу забыл о предательстве. Сделал так потому что Алесса была для него не просто увлечением, не женщиной, которую он несколько лет изводил, утверждая, что от этого ее жизнь становится лучше, что она сама меняется к лучшему. Она стала для него той самой любимой женщиной, которую он хотел уберечь в первую очередь от самого себя, противостоял своим внутренним демонам, являл их ей, учил как с ними бороться, как ставить их на колени. У нее все получалось, даже если сама она это отрицала. Но их ребенок. Их не родившийся сын. Она касается ладонями его груди, и он чувствует в этот момент ее тепло, ее горе, ее презрение. Его руки накрывают ее руки, он не позволяет ей отнять их от своей груди, как бы не жгло сквозь ткань рубашки и кожу. Он не может предоставить ей иного выбора кроме того, что уже озвучил. Отпустить ее все равно что привязать к его ногам валун и столкнуть со скалы, если не убьется об острые камни, то уйдет на дно.
Алистер

Этот мужчина был готов положить к ее ногам все, что только взбрело бы ей в голову – платья, кольца, автомобили, новые апартаменты, билет в любую точку мира на любое количество дней без вычетов из заработной платы, все блага материального мира, все то, чем питается и перенасыщается общество потребления изо дня в день. Этот мужчина думал, что этого будет достаточно – видел только ценники, когда она пыталась достучаться до его сердца, и в конечном счете это, предсказуемо, не привело ни к чему хорошему. Они думали, что смогут стать исключением, а стали героями грустной сказки для взрослых о том, что все в этом мире и покупается, и продается – и информация, и преданность, и любовь. Особенно любовь тех, кого держали рядом насильно, но пытались скрыть сей факт за бесконечными знаками внимания; все они обращались в труху и пепел сразу после того, как яркая оберточная бумага падала на пол, потому как среди череды бессмысленно дорогих кулонов, брошей и колец не было того единственного, способного вылечить искореженное восприятие женщины, любившей своего мужчину из-за страха быть им отвергнутой – тонкого ободка обручального кольца. Это бы значило, что кроме своего кошелька, он готов положить к ногам своей женщины и всего себя.
Алесса

Sense and Sensibility

Улыбка шла Флинну примерно так же, как Джиневре её колпак Дяди Сэма, но он всё равно не ответил на её вопрос ни сразу в машине, ни уже потом, когда мелкая вновь водрузила шляпу на голову. Раньше никто не обращал внимания на его улыбку, и вовсе не потому, что Хэйвуд не улыбался. Скорее всего, в данный момент он улыбался не кому-то другому, даже не Джиневре, а самому себе, что и выходило в новинку. Пару дней назад, взамен охватившему его штилю, наверняка пришло бы раздражение, кипевшее где-то глубоко внутри, а потому и направленное исключительно на себя самого. Как так вышло? Жил же себе спокойно, и хорошо жил! Видимо, подспудное желание держать дистанцию от мелкой, то и дело толкающее его обратно в собственную комнату или на работу, образовалось не на пустом месте, попав на благодатную почву, а оттого вымахав настолько, что Хэйвуд толком и разговаривал с Джиневрой всего ничего, не так, как положено обретающимся в одном доме людям. А всё по довольно простым причинам, выплывающим на поверхность, стоило только обратить на них более пристальное внимание. Ибо мелкая отличалась от всех его знакомых девушек, появляющихся и пропадающих на горизонте в течение последних десяти лет. Он понимал распрекрасно эту разницу, хотя не так давно она оставалась для него тайной за семью печатями.
Флинн

Разноцветные искры разлетались по тёмному полотну небосклона, как будто чья-то большая рука щепотками разбрасывала конфетти. Множество маленьких, ярких огоньков, медленно опадающих и растворяющихся в набегающей с океана темноте, становящейся всё более чернильной и густой с каждой минутой. Джин пыталась поймать, охватить взглядом два зрелища одновременно – то, что открывалось перед ней, фейерверк в честь Дня Независимости, посмотреть на который она стремилась из года в года, и выражение лица Флинна, на которое то и дело оборачивалась, чтобы найти на нём подтверждение, что мужчине нравится зрелище. Ведь Джин обещала, что понравится. Но сколько не оборачивалась, ни разу не застала Хэйвуда, смотрящим на небо, раз за разом встречаясь с ним взглядом. И от этого, или от вкрадчивого и близкого: «Красиво», - захотелось прижать ладони к вдруг ставшим горячими щекам. Но она продолжала стоять, держась за перила в нескольких сантиметрах от тех мест, где находились ладони Флинна, заключившие её в кольцо, и смотреть на последние гаснущие в темноте искры. Лёгкий ветерок шевелил выбившиеся из-под шляпы волосы, приносил с собой запах серы и солёной воды, сырости и жара, накопленного за день, смешивался с ароматом кожи Хэйвуда, стоящего так близко, что Джин не заметила в какой момент перестала сохранять дистанцию.
Джиневра

Мэдисон
посмотреть

Амелия
посмотреть

Вероника
посмотреть

Адам
посмотреть

Рипли
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Что ты делаешь?
Что ты делаешь, Ксан?
Губы саднит от поцелуев. Он покрывает ими ее кожу, ее волосы, ее всю, оставляя после себя красные пылающие отметины. Их руки находят друг друга, пальцы переплетаются… Крепче. Держи его. Чтоб больше не смел убегать.
Дождь отчаянно барабанит у них над головами, оглушая своей музыкой, смывая с их тел всю недосказанность последних дней, всю ту холодность и отстраненность, что стеной стояла меж ними. Эта музыка резонирует с биением сердца. Его ускоренный ритм распаляет кровь, будя в нем яростное первородное желание. Он не ведает, что творит. Резко хватает ее за запястья и разворачивает спиной к себе, прижимается к ее бедрам своими, вдавливая в стену. Она откидывает голову назад, а он вгрызается в ее нежную кожу. Они так близко друг к другу…
Его руки бесстыдно гуляют по ее телу. Делал ли он так, Тори? Обжигали ли его поцелуи так, как обжигают мои? Она извивается под его прикосновениями. Из ее груди вырывается хриплый смех. Ты смеешься надо мной? Я кажусь тебе смешным, Тори? Он плотнее прижимает ее к стене, отчего каменная кладка больно врезается в ладони. Смех обрывается. Ему кажется, что она невольно сжалась под его напором. Но поздно сдавать назад. Это поединок, и Ксан не намерен вновь выходить из него проигравшим. Смотри на меня, Тори. Смотри на меня. Он разворачивает ее к себе за подбородок, впивается в губы развязным жарким поцелуем. Это животная страсть. Жажда охотника завладеть своей добычей. Он чувствует, что напряжение уходит из ее тела. Так ей спокойнее. Лицом к лицу она чувствует себя увереннее. Его пальцы уже борются с застежкой на ее джинсах. Пускай здесь, пускай среди мусора и сигаретных окурков. Ты не оставила ему выбора. Ты такого Ксана хотела увидеть, Тори? Уверена, что готова дойти до конца?...
читать продолжение: «The Phantoms Of Ourselves»

Только ты и я, Тори.
Ты и я.
Родной мой человечек, я знала, что рано или поздно ко мне постучатся и попросят написать пару слов к твоему лучшему посту. Но, лично для меня, любой твой пост лучший. Ведь будь это не так, мы бы не возвращались раз за разом к нашим баранам и не писали бы взахлеб очередную историю, о том, как мы мучаем наших персонажей. Я люблю твой посты от и до. Все обороты, которые ты используешь, слова, которые ты подбираешь, эмоции, что ты выдаешь. Я люблю Ксана, таким, каким ты его сделал. А главное, я люблю, как ты вкладываешь душу во все, что выходит из-под твоего пера. Мы играем с тобой не впервые, но был ли у нас раньше такой ажиотаж? Из-за твоих шикарных постов, я жертвую священным – сном. Твои посты вдохновляют меня. Каждый раз, стоит мне прочесть последнюю строчку, я мчусь писать ответ, настолько ты офигенен. Из-за тебя я хочу быть лучше. Ты - мое вдохновение.
А теперь пару слов об этом самом посте. «Короче, жопа, что такое...» - с таким комментарием ты прислал мне ссылку на пост, который сейчас красуется в шапке форума. «Короче, жопа, что такое...» - стал лучшим постом за неделю, и это заслуженно. «Мне нужно дышать» - первое, что ответила я тебе после прочтения, и думаю я не единственная, кто забыл как пользоваться легкими, пока читал, окунувшись в атмосферу bastille - two evils, столь чувственные строки, которые ты нам подарил. Этот пост хорош. Этот пост горяч. И этот пост достоин быть лучшим. Ты всегда на высоте, и этого у тебя не отнять. Я люблю тебя, и умоляю продолжать меня радовать своими творениями.
Навсегда твоя, Тори, которая без своего Ксана ничто.    
(с) Тори

Джастин

Джиневра

Флинн

Рэйчел

Надин

Максимилиан

Она оказалась чем-то большим, чем просто ведьма. Она была творением страшнее и опаснее, чем оболочка начинённая мясом и костями, что знает несколько заклинаний. Она из числа тех, кто за определенную плату способен эти самые заклинания перенести через века и нашептать на ухо.  Она была способна поглощать страх и раболепие своей жертвы даже на расстоянии, не причиняя ей при этом никакой боли. Ее печати и следы,  обличающие ее как монстра были хорошо скрыты и замаскированы, в умении прятаться и притворяться ей не было равных.  Вот уже несколько недель рыжая бестия с упоением наслаждалась  своей безграничной властью над усыхающим телом очередного глупого и жадного до власти человека, который был очарован ей настолько, что не видел вокруг себя ничего кроме похоти.  Судья теперь редко показывался на люди, все время был крайне занят, а по вечерам его молодая жена составляла ему компанию за ужином и делила с ним постель.  И никто, ни сам судья, не приближенные к нему не видел, что за змею он пригрел на своей груди. Церковнослужители были везде. Они заполняли собой площади, бордели, не спеша прогуливались вдоль узких улочек, сопровождая важных господ на прогулке и везде, абсолютно везде сеяли семена новой веры – веры в единого бога, а все остальное объявляли ересью.  Ведьмы.
«Танцуй, ведьма, танцуй!» Вероника

Губы его были сухи и плотно сжаты, когда он смотрел на ту, чьё полное лицо уже начинало становиться одутловатым. Румянец неумеренности сменялся нежной зеленью, похожей на ту, что покрывает собой залежавшийся сыр, пуская тонкие усики глубоко в поры. Сара дышала глубоко, хватая сохнущими пухлыми губами испорченный воздух, в котором, наверняка, могла ощущать уже и сама привкус собственной приближающейся гибели, сколько бы ни старалась заглушить его никотином, - дешёвый табак ненадолго сбивал с толку рассеянный ум, и тот успокаивался в коротком забвении, тяжёлом и обречённом.
Сара то и дело проваливалась в сон, интервалы её бодрствования становились всё короче, взгляд, которым она смотрела на них, щедро приправленный ненавистью, подозрением и отчаянной тоской по ускользающим минутам, - был всё мутнее. Пока Рокки проводил досуг по-своему, действительно отдыхая перед нелёгкой дорогой или смиряясь с принятым решением, коль скоро такое примирение было ему необходимо, Энджел уставился в желтоватые страницы Библии, найденной среди кипы старых отсыревших журналов в стенном шкафу (предназначенных для растопки?). Спать он не рискнул, и медленно ощупывал кончиками пальцев шершавую текстуру листов, неторопливо ложившихся на разваливающийся корешок.
«Выживут только любовники.» Ангел

К концу официальной части, чувствуя боль в челюсти, напряжение в мышцах и злость - где-то в глубине своей груди, она сосредотачивается на том, что собираешься сделать: на конвертике в своем кармане, на механических мыслях о предстоящей закрытой части, на постепенно утихающей буре в своей ноющей черепной коробке. Вскоре она уже почти спокойна. Почти счастлива. Почти сочувствует этому тщеславному, надменному человеку. Но только - почти.
Красной тряпкой прикипевшая к лицу улыбка отдает ровным, чуть натянутым, свойственным взволнованной практикантке здоровым профессионализмом - отчужденная, обращенная сразу ко всем и ни к кому конкретно, ровно как и всё в этом конференц-зале. Одной рукой прижимая к своей груди папку с какими-то, по всей видимости нужными Гамильтону бумагами, а в другой - сжимая бутылку минеральной воды, Мэдисон заставляет свои мысли соскользнуть с темы конференции и вскоре уже испытывает ни с чем не сравнимое чувство восторга, чувство близости к чему-то великолепному. Подумать только: одно крошечное изменение в бесконечном потоке зудящего раздражения - и вот она почти чувствует к своему временному начальнику расположение, потому что знает, что, хотя он и не поймет, не оценит того, что она собирается сделать, это будет прекрасно, и это объединит их, замкнет круг, сварит узкую спираль между ней и ее семьей.
«so close» Мэдисон

… и дата. День их свадьбы. Девятое июля.
Ее кожа стала такой холодной, невозможно холодной в такой жаркий месяц, когда спасает лишь ветер, что дует с моря, ведь она настояла на том, что церемония должна проходить под открытым небом и нашла место, где это возможно осуществить и не попасть под палящее солнце. Любовь к организации в ней была с рождения, даже если это все делалось в последний момент, но к вопросу их бракосочетания она пошло ответственно и даже помогала ему с его частью, напрочь отказываясь даже намекать о платье и свадебном путешествии, предлагая ему просто расслабиться и получать удовольствие, хотя в хитром прищуре ее глаз, он отчетливо видел, что она прекрасно осведомлена о его волнении и огромной нелюбви к сюрпризам. В этом необыкновенном цвете глаз, что сейчас смотрели в голубое чисто небо и видели куда больше, чем он бы смог, даже если бы постарался изо всех сил. Пальцы проводят по ободку кольца, что он сжимает в своей руке, цепляются за ее безвольную руку, безошибочно находят безымянный и надевает его.
- Моя жена… - безумная пластинка сменяется на эти два слова.
«How many secrets can you keep?» Дэвид

Ее решение вскрыть себе вены не было спонтанным – она готовилась к этому, как к грандиозной премьере, каждое действие было срежиссировано так четко, что никто из самых близких людей даже не догадывался о том, что однажды произойдет в стеклянной коробке ее ванной комнаты. Отец и мать были заверены в том, что с их дочерью все в порядке настолько, насколько это вообще можно сказать о женщине, которая провела три месяца в больничных стенах и всего четыре недели назад вернулась, наконец, к себе домой, совершая первые неуверенные попытки выстроить свою жизнь заново; Мэдисон сообщила о том, что все-таки согласилась на поездку в Австрию вместе с остальными одногруппниками, и это было очень кстати, хотя прощаться с дочерью оказалось тяжелее всего – к моменту ее возвращения домой, Алессу, скорее всего, уже найдет кто-то из обслуживающего персонала клубного дома, в котором она жила; ей бы не хотелось, чтобы Мэдисон запомнила свою мать лежащей в ванне собственной крови, но, в конце концов, хоронить своих родителей – то, через что проходит каждый ребенок, и страшнее, когда все случается наоборот. Иными словами – ничто не могло помешать Алесса привести в исполнение вынесенный самой себе приговор, и приход Алистера в то самое мгновение было необъяснимым чудом; единственным, в которое невозможно было не поверить.
«...А в конце: «Не звони мне. Не надо.»» Алесса

- Жалкий! Ублюдок!
Он дергает Рауля на себя, прерывая это упоительное чувство власти над чужой жизнью. Подножкой швыряет на холодный бетонный пол. Самообладание идет сеткой мелких трещин, из глаз потекли злые, холодные слезы горя и отчаяния. Как же ему больно. Как невыносимо жить, перемалывая раз за разом весь чертов 2015-ый год. Почему его никто не слышит?! Почему не понимают?! Даже этот гребаный лягушкоед!
- УБИРАЙСЯ!
Крик из страшного становится истеричным. Нога с глухим звуком врезается в мягкость чужого живота. Еще раз. И еще раз. Заставляя тело на полу скрючиться и закряхтеть от боли. В глазах темнеет. Джастин отшатывается назад, сжимая и разжимая холодные бледные пальцы. Рыдания сотрясают худые плечи, он сползает на пол, цепляясь за треклятый бортик, который столько раз видел слабость несчастной брошенной души, который столько раз останавливал решимость разбежаться и прыгнуть. Прижимается раскаленным от гнева лбом к спокойному холоду бетона, стискивает зубы до боли, пытаясь остановить льющиеся против воли слезы из глаз.
«Вы так не любите меня, вы не устали?» Джастин

Sorry, I need time

Лучшая игра недели

Естественно, у него имелся продуманный план. Однако он так и оставался чисто теоретическим, существующим только в воображении и отчасти на бумаге, но никаких поползновений воплотить его в реальность Флинн не предпринимал. Вчера прошёл ровно месяц с тех пор, как мелкая уехала, и вряд ли бы Хэйвуд признался, что вообще запомнил дату. Время продолжало течь с той же самой скоростью, как и все прошедшие годы, если брать усреднённый вариант. На работе Хэйвуд дневал и ночевал, ибо часы проносились едва ли не мгновенно, иногда заставляя его жалеть, что их в сутках реально не хватает, но стоило ему оказаться дома, и стрелки замедлялись максимально, еле-еле переваливаясь из одного деления в другое. В принципе, он считал, что будет хуже, а так просто пару раз поднялся на чердак; наконец, выкинул сломанное кресло; посмотрел парочку фильмов из тех, что посоветовала Джиневра, убедившись, что вкусы у них во многом абсолютно не совпадают; и каждое утро просыпался в своей постели совершенно один. Она продолжала писать смс или сообщения в WhatsApp, он периодически отвечал. Не сказать, чтобы с каждым днём звонки раздавались всё реже и реже, просто тихое вибрирование мобильного телефона не заменяло шорохи от переставляемого мольберта на чердаке или горелый запах с кухни.
Флинн

Месяц назад с головой окунувшись в новый мир, в котором всё было неизведанное, незнакомое и интересное, Джин ежедневно набиралась впечатлений, даже несмотря на некоторую оторванность воссозданного «Блэк Маунтин» от цивилизации. Возможность научиться чему-то новому не только в рамках выбранного творческого направления, но и расширив диапазон, вдохновляла, а люди, по тем или иным причинам оказавшиеся на территории колледжа, разделяющие страсть к искусству, как никто другой понимающие все тонкости творческого процесса – вдохновляли вдвойне. Всё было иное, отличное от привычного Манхэттена, начиная от воздуха, заканчивая теми навыками, которые Джин уже успела приобрести и отточить. Это делало её свободнее, раскрепощённее, наполняя радостью, которая отодвигала некоторую скованность, присущую городу. Первые дни от переизбытка эмоций кружилась голова. Хотелось как можно больше времени проводить на улице, среди бесконечной, никогда до этого не виданной зелени, чем Джин и занималась, находя для своего этюдника места в самых отдалённых уголках территории, где можно было насладиться близостью к природе. Но чем дальше от людей уходила, тем отчётливее понимала, что даже этот восторг от нового места не может стереть то ноющее чувство тоски, поселившееся в груди.
Джиневра

Трудности перевода

Предложение обаять школьников поначалу позабавило Оливера. «Как ты умеешь», сказал декан, но о каком целенаправленном обаяния он говорил? Ничего подобного Оливер не умел и не практиковал даже на девушках, не испытывая нужны навязываться людям. Он просто был собой, и это работало. И то лишь в большей части случаев. Но подростки?.. Целый класс скептически настроенных нестабильных личностей пубертатного возраста? Это вызывало сомнение. Чтобы понравиться им, Оливер должен был сначала дать им денег.
— Не уверен, что я знаю, о чём с ними говорить, — высказал он свою мысль, но декан не воспринял это всерьёз и вдобавок ещё пошутил, как ему показалось смешно:
— Ориентируйся на мальчиков. Девчонки и так будут все твои.
Но Оливер только нахмурил брови. Когда стало очевидно, что предложение высказано не в шутку и даже не предложение как таковое, он всерьёз им озадачился. Ему предстояло провести классный час в школе, рассказав о факультете искусствоведения колледжа Манхэттена группе школьников, которые, возможно, только начинали задумываться о том, что бы им хотелось изучать в будущем, и плевали на «смотрите, как у нас хорошо и есть кафе». Ведь они пытаются понять, кем хотят стать, чего добиться. Что он мог дать им? Он знал своих студентов.
Оливер

Лианна искренне не понимала, почему каждый раз, как они затевают свое маленькое соревнование по фри-рану или когда ей надо разучить новые трюки на роликах, именно ей навстречу попадается очередной подарок судьбы, который к тому же всё портит? Как будто у нее масса свободного времени, ей-богу, которое она может потратить настолько бездарным образом… Да черта с два, на самом деле. Хорошо, если хотя бы раз в неделю получается пробежаться из точки А в точку Б на невидимых крыльях за спиной, минуя череду естественных и динамичных препятствий большого города. Откуда взялся только этот велосипедист,  в конце концов? С неба он тут свалился, что ли? И как Лианна его зацепила? Роликом? Чудом перевернувшись и, кажется, ничего себе при этом не повредив. Умение падать правильно – одно из базовых в паркуре. 
- Я же кричала, чтобы ты пригнулся, - фыркнула девочка, забыв о том, что это у нее наушники в ушах, тянутся проводками к плееру. – Глухой, что ли?
Перемахнула бы через него и всё… а теперь вот, сиди, выпутывайся. К слову, сидеть как раз совершенно не обязательно, надо только колёсики на роликах проверить для начала. Управившись с этим нехитрым делом, Лианна поднялась и поняла вдруг, что губы-то у него шевелятся.
Лианна

Путешествие на край ночи

В этом есть что-то олигофреническое. Неловкое. Четыре реванша подряд начинать с хода ферзем. Или из года в год выходить из-под шаха королем. Проще: обжечь руку чайником и взять его в другую руку. Еще проще: встать под камнепадом, получить булыжником в лицо. Продолжить стоять. Может, в следующий раз пронесет. Нос - его ощутимо передергивает, - всегда можно вправить.
Еще какой-нибудь простой пример. Ехать с конвоем в Фаллуджу. В любое время, когда тридцать первое марта уже произошло. Если забраться повыше, с моста открывается великолепный вид на Евфрат. Буквально захватывает дух. Местные - воплощенное дружелюбие. Известные любители обзорных экскурсий. И деликатесов. Здешняя кухня хороша. Знают, как с толком жарить мясо.
В целом, настроение ровное. Воздух суховат. Сплевывать в песок песком. Песок в ботинках. Песок в волосах. Доморощенные Чезаре-сомнамбулы ноют по углам. То бабу, то индейку. Заглядываются на арабок. Арабки грязные, нечесанные. Гостей не ждали. Зажал одну в углу - получил от сержанта по башне. Но так, добродушно. Дальше ходит и воет, но с особым отличием. Горделиво. Как будто все-таки выебал.
Двое здоровенных носят ящики. В двое суток, может, уложатся. Очень усердно работают. Звездно-полосатые шевроны на плечах. Один останавливается, дебилистически приоткрыв рот, и смотрит. 
Лу

Песок, скребущий на каждом вдохе гортань, сводит с ума прежде, чем успеешь к нему привыкнуть.  Хотя и привыкнуть к этому постоянному ощущению сухости практически невозможно: пошел уже второй год, как Миа топчет ботинками Месопотамию, а спокойно дышать на улице без арафатки так и не научилась.
Вот и сейчас, спускаясь с трапа грузового самолета, девушка натянула на лицо платок, чтобы не вдыхать песок, смешанный с парами бензина. Сегодня ей необходимо всего лишь сопроводить  немного фармы, отсыпанной странами Евросоюза в Фаллуджу. Всего лишь – потому что обратно предстояло транспортировать груз-200.  А сложно найти хоть что-то хорошее в перелете на грузовом самолете рядом с цинковыми гробами. Как ни крути, а мысли о том, что в одном из них и ты можешь в увольнительную отправиться, настойчиво лезут в голову.
- С нами поедешь? – Уилл, огромный мужчина с такими же, как и он, огромными ушами, хрипло прокричал девушке прямо в ухо, стараясь своим голосом заглушить звук гудящих двигателей. Они только что погрузили последний ящик с гуманитаркой и готовились выезжать из ангара. Брезент грузовика опущен, водитель торопливо докуривает в углу, а майор Рейнальдс уже загрузил свою тушу на переднее сиденье.
- Да, поеду. – Торчать на Багдадской базе Мии хотелось еще меньше, чем трястись по местным дорогам.
Миа

Needful things

Самое противное, что из-за холода чудовищно мерзнут уши. Саша плотнее кутается в шарф крупной вязки и натягивает шапку (вот бы мама удивилась, увидев сейчас свою дочь, которая со средней школы сей атрибут гардероба предпочитала носить в сумке, а не на голове). Собираясь в дорожное приключение из пункта «А», коим являлся центральный автовокзал украшенного рождественскими огнями Нью-Йорка, в пункт «Б» - небольшой городок в штате Мэн, где уже несколько лет подряд проводили конвенции по творчеству Стивена Кинга, а её организаторы были его ярыми фанатами настолько, что купили кафе, назвав именем известного писателя, где каждое блюдо и напиток носит названия, встречающиеся в его произведениях, девушка взяла несколько выходных дней в кофейне в плюс к тем, которые причитались на зимние праздники.
- Не забудь привезти магнитик, - несмотря на то, что Саша уже несколько месяцев, как не живет с родителями, мама посредствам  телефонной связи давала дочери ц/у («ценные указания»), к которым Нолан не всегда особо прислушивалась, пусть, в конце – концов, и понимала, что мама была права, а она до сих пор не умеет учиться на собственных ошибках.
- Это будет круто, - радостно кричала Саша накануне в трубку Чарли так громко, что казалось, будто та, могла услышать её и на другом конце Манхэттена. Ей восемнадцать, но чувствовала она себя восьмилетней девочкой, чья мечта вот-вот осуществиться.
Саша

Чарли бы и рада оглядеть подругу сочувствующим взглядом, да только Чарли и сама была тот еще мерзляк, а тут еще и надобно заметить, что Сашина экипировка была сильна, мощна и с легкостью уложила Чарлину на лопатки безо всякого стыда и зазрения совести. Так что сейчас самое время для кивка понимания, олицетворяющего солидарность в страстном желании прибыть в пункт назначения поскорее, да и сразу удовлетворить все температурные нужды должным обогревом.
Не всякая песня, которая считалась всё же исконно народной, могла похвастать таким количеством перепевок и аранжировок, как прекрасная «In the pines» - а теперь она еще и подверглась нападкам со стороны Чарли и Саши, к чести девушек, не посрамивших достояние родины Чарли.
Впрочем, долго напевы не продлились – брюнетка испытала прилив острого желания поделиться с подругой последней печалью, которая присоединилась к группе насущных печалей Чарли не далее, как вчерашним вечером. И заключалась она в том, что:
- Никак не могу прорисовать его лицо, - пожаловалась Ньютон – даже у гениев бывают тяжкие дни, - мне нужна живая модель. Желательно, представитель монголоидной расы не старше тридцати лет.
И ищи теперь такого, Чарли, когда как назло одни мексиканцы нынче в мамином салоне.
Чарли

Судьба не дура... Зря людей сводить не станет

Он мерил крупными шагами свой кабинет. Как назло сегодня было много работы, встреча с новым клиентом, дело которого обещало быть громким и трудным. День тянулся одновременно непозволительно долго и в тоже время слишком быстро. Мужчина не знал, какую стоит выбрать линию поведения, и легкомысленно решил, что проще все пустить на самотек. Время рассудит.
Глянув на часы, Блэквуд отметил, что уже почти четыре часа. До конца рабочего дня оставалось два часа. В дверь его кабинета постучались.
- Войдите. – Подняв голову от документов, Макс увидел свою ассистентку Сюзан. -  Ты как раз мне нужна. Мне необходимо чтобы ты собрала информацию по делу Эванса. – Он протянул папку с документами. – Здесь то, что он нам предоставил. У меня закрадываются подозрение, что это только верхушка айсберга. Выверни все, если мы хотим выиграть дело, нужно знать все. – Макс улыбнулся своей помощнице. Она была очень сообразительная, с живым умом и по характеру напоминала бульдога, который если сжал челюсть на своей жертве, уже не отпустит. Ей в работе он доверял как себе.
- Как скажешь босс. – Девушка распылалась в улыбке. – Кстати я зашла отпроситься, у меня мама прилетает, и я хотела бы выехать пораньше.
Максимилиан

Конечно, стоило мне войти в квартиру и уложить дочь спать, сон как рукой сняло. Было полное ощущение, что до чих пор чувствовала взгляд Макса, пока шла до дверей. Так и хотелось обернуться. Хотелось до жути, но сдержалась. Лишь нажала на кнопку и консьерж открыл дверь и вызвал лифт. Чтобы вы думали, какое было мое действо, после того, как положила дочь в кровать? Кинулась к окну, будто у Макса было время стоять под окнами и ждать, выгляну ли я или нет. И впервые с тех пор как приехала в Америку, открыла бутылку мартини. Вино было бы элегантнее. Но во первых, мартини лучше, а во-вторых, не смогу открыть бутылку, этим всегда занимался брат.
Сначала вспоминала каждую черточку мужчины, потом кинулась в свою комнату и перетрясла свой гардероб. В итоге через три сама, идеальная чистая комната с педантичным шкафом превратилась в хаус, понимала, что алкоголь ударил в голову. А на восклицание: "Мамочка?!" мы устроили с дочерью показ мод. Мод, вы все правильно слышали! В одиннадцать уложила спать, так поздно только от того, что она днем поздно легка спать, да и я была не совсем в адеквате.
Алекс позвонив вечером сразу заподозрил что-то не ладное. Я честно старалась говорить серьезно, но мы же близницы и знаем друг друга.
- Да, ты пьяна!
Надин

Дамиан
посмотреть

Эммануэль
посмотреть

Вероника
посмотреть

Рипли
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Матиас
посмотреть

Нонсенс. С ним такого происходить не могло, потому что не могло происходить никогда. Аксиома не требовала доказательств, как и желание Флинна прижать мелкую к дверному косяку вне зависимости от того, какой вид со всех сторон открывался на подобное зрелище, и уж точно не обращая внимания ни на какие последствия. Часто, если вообще не всегда, Хэйвуду было глубоко наплевать, какого мнения о нём придерживаются окружающие, и вместе с этим где-то глубоко внутри неподъёмными тектоническими плитами пролегали вызубренные наизусть правила поведения, из которых он выбирал отличающиеся хоть каким-то смыслом, и при этом не видел ни единого парадокса в своём поведении. «Не ставь себя в глупое положение. Слышишь?» Увещевания родителей он слышал, но не слушал, и всё же его сдержанность чаще начинала граничить с абсолютной толстокожестью. А теперь он отчаянно хотел просто подхватить Джиневру за пояс и прижать к стене дома так сильно, чтобы хотя бы одну руку можно было отпустить и пролезть под майку. На крыльце. На крыльце одного из десятков разбросанных поблизости домиков. И не просто домиков, а общежитий колледжа, здание которого смутно виднелось даже через потоки дождя. Естественно, винил он во всём мелкую, ибо кто как не она снова подошла слишком близко, дотягиваясь ртом до его губ и прихватывая нижнюю, при этом глядя прямо в глаза. Она больше не играла с огнём, она устраивала огненное шоу прямо под тугими струями зарядившего ливня. Поэтому Флинн молчал и сражался с ними обоими, раз мелкая так просто и быстро перешла в стан врага.
читать продолжение: «Sorry, I need time»

Флинн, дорогой мой человек, два года прошло, как мы играем вместе, два года, как началась история ФлиДжин. Столько всего произошло за это время, так долго мы ждали, когда же уже наконец этим двоим обстоятельства будут потакать, а не мешать. И вот дождались, переживая в итоге о том, что длительное ожидание не будет хорошим спутником реальности. Всё вышло иначе. Твои посты для меня давно стали важной составляющей практически каждого дня, а то, во что они превратили прошедшие две недели и ещё превратят будущие – по-настоящему дорогого стоит. Флинн раскрывается с каждым новым поворотом сюжета, обрастает родственными связями и воспоминаниями, но главное становится ближе и понятнее для Джин, которая настолько счастлива сейчас, насколько не была никогда. И всё это из-за тебя, благодаря тебе и тому толчку, который дал когда-то оброненный пост в Мыслях. Мне очень радостно от того, что ты есть у меня, в каждом моём дне, и что недопониманий у нас всё-таки в разы меньше, чем пониманий, ради которых хочется развивать уже имеющиеся сюжеты и обсуждать новые, которые часто появляются из ниоткуда. Одна фраза или картинка, и может родиться не просто сцена, а целая идея, объёмная, живая, в которую идеально вписываются персонажи уже нашедшие себе место и только появляющиеся. С тобой так легко фантазировать, продумывая детали или обсуждая какой-то больший, наполненный мелочами задел. И я очень рада, что ты есть у меня. Это чувство хорошо иллюстрируют твои собственные слова о том, что в груди так горячо иногда становится от этого. У наших питомцев ещё столько всего впереди, вплоть до того момента, когда кисти больше не будут скользить по мольберту, и останется только рассматривать старые семейные альбомы. И я верю, что мы сыграем это всё и даже больше, потому что в этой истории, где персонажи растут «не вширь, а вглубь» ещё столько места, куда можно уложить самые мельчайшие детали и события. Спасибо тебе, за всё. За долгие обсуждения, за похожее обстоятельное видение процесса, за утра и вечера, за заботу и внимание.
Часто в твоих постах всплывают такие мелочи, о которых я не задумывалась, и они как драгоценные камни, за них цепляется взгляд, и они поражают в самое сердце. В постах Флинна их особенно много. Уже одно то, как он относится к Джин говорит о многом.
Я поздравляю тебя с постом недели. Ты этого достоин. Хотя бы потому, что для меня ты еженедельно лучше всех, а уж я-то точно знаю о чём говорю х)   
(с) Джиневра

Рэйчел

Юджин

Джиневра

Флинн

Рокки

Исадора

– Р-37, Р-15, Р-67, Р-3, Р-14, Р-98, захожу слева…
Выстрел.
Помехи.
Террористов оставалось чуть больше двадцати. Судя по телам, изначально их было около пятидесяти.
Капитан подал знак своей пятерке оставаться в укрытии и, спрятавшись за входной аркой в длинную кишку тоннеля, выглянул на побоище. В бурлящей каше боя количество своих сокращалось на глазах. Несколько мужчин-террористов отстреливались из снятых с военных бластеров. Еще несколько – проигрывали в рукопашной схватке с членами оперативной группы. Четверо футур уровня не меньше C прикрывали отступление беженцев со второго монорельса. Там, в отдалении, двое мужчин и женщина грузили контейнеры в полуразбитый древний состав.
– Хэнк, Мейз, прикройте меня, – капитан кивком указал на самого активного измененного, очевидно, владеющего техникой сжатия материалов и выводящего из строя большую часть солдат. Капитан бесшумно выпрыгнул из монорельсового окопа и, скрываясь за колоннами, двинулся в центр платформы.
«here comes the pain» Курт/Капитан Р

- Никак нет, - и не забыть очаровательно улыбнуться. На самом деле, откровенно лукавлю душой - лопнем еще как, просто безбожно лопнем, аж дышать не сможем, но в этом-то вся прелесть подобных уютных посиделок. Переедание и лучшие друзья - концепты родные, из друг друга непосредственно вытекающие. Конечно, я не настолько моральная шлюха (какие определения пошли, оу), чтобы на первой же цивильной встрече с Лу (в одежде, вертикально, ну вы понимаете) обозвать ее бест френд форева, но потенциал таки чувствовал. Я ж это, как его, неплохой психолог. Ну мне так кажется. Во всяком случае, в ее компании мне было невообразимо комфортно несмотря на все пушистые и не очень помехи, а это что-то, да и значит. К слову, о пушистых помехах, раз мы о них решили заговорить,- Нет, не могу. Ты только посмотри на нее. Мне кажется, она уже мысленно представляет себе, какое мое мясо на вкус, честное слово, - и полные надежды и мольбы глаза. Ну пожалуйста, милая, прелестная алая королевишна, не оставляй меня наедине с этим комочком злобной милоты. Хелп, SOS, помогите спасите кто может. И хвала вселенной, моя немая мольба оказалась услышана. Миледи удаляется со злом на руках, а мне остается только провожать ее восторженным взглядом, ибо это реально заслуживает уважения, господа. Ну, укрощение подобной зверюги. Тигр это комнатный, а не кошка никак.
«enjoy the silence» Таддео

Его квартира кажется почти новой - нет следов постоянного существования жизни здесь, а оттого слегка напоминает гостиничный номер. И, несмотря на относительный порядок (в контексте их брака Грейс назвала бы его просто идеальным и великолепным), присутствия женщины тут все же не ощущалось. Не было тех маленьких меток, которые оставляет женщина, чтобы показать конкуренткам, что здесь уже кто-то живёт: сухих цветов или ароматных смесей, свечей или маленьких подушек в кружеве, светлых занавесок с цветами и аккуратно сложенных газет на журнальном столике. Сама того не заметив, Грейс попыталась примерить себя в этой квартире полноправной хозяйкой, представить, что было бы, не захлопни она за собой дверь их прошлой квартиры с такой силой, что с потолка посыпалась старая штукатурка. И не смогла. Картинка постоянно уплывала от воображения, не складывалась вместе. Она не могла представить себя здесь, расставляющей вазы со свежими цветами, тонкий запах которых вскоре распространится по всей квартире, не могла представить и воспитанных, идеальных детей, что играют на пианино и рисуют натюрморты все тех же букетов. Ее будущее с Нейтом никогда не было безоблачным: она представляла его на диване, вечно попивающим бутылку пива, детей, грязных и неаккуратных, что лупят отца дубинками по голове требуя к себе его внимания. 
«and I would walk 500 more» Каролина/Грейс

Ей должно было быть весело. Новые люди, новые впечатления, новый этап в жизни в конце-концов. Взрослой, кто бы что ни говорил и как бы сильно не сжимал морщины на лице. Но ничто не располагало к радости, будь то погода за окном, или шок, отойти от которого еще нужно было постараться, и уж точно не в этом месте, где куда носом не сунься – непременно можно было наткнуться на голую бабу с ее отвисшими и засиликоненными средствами заработка. Даже календарик под стеклом, и тот содержал непристойный контент от которого у выпускницы школы строго режима невольно поджимались губы, будто в тело ее вселился дух старой мисс Харрис со всем своим брюзжанием и дисциплиной головного мозга. Не хватало только закурить, проникшись светлыми воспоминаниями об этой персоне, но от подобной привычки Джей старалась все же воздерживаться. Ей и без того хватало ароматов табака, которыми их трейлер пропах до самого основания, надежно врытого в землю. Хотя скука, тот главный подстрекатель курильщиков, обступала свою жертву со всех сторон.
Конечно, подобной подлости от хозяина лавки Джей не ожидала. Мало того, что утаил от только-только выпустившейся школьницы характер вверенного ему проката, даже не смотря на оправдание, что помощница с такой фигурой, какой могла похвастаться малолетка, послужила бы отличным подспорьем для бизнеса, так еще и бросил ее.
«Увы, не все Псы попадают в Рай.» Джэйд

Иногда самый простой способ сделать свою работу – это перестать ее делать. Признать всю тщетность бытия и дерьмовость ситуации, после чего отправиться на все четыре стороны. Шон умудрился первый раз задремать, когда снимал рабочую форму, сел на лавку в раздевалке и вырубился. Сколько времени прошло не известно, но разбудил его один из резидентов легким постукиванием по плечу. На свое спасение, несчастный тут же протянул Киллорану кофе и сбежал, чем был спасен от гневной тирады. На какую тему Шон даже не успел придумать, но она обязательно была бы, если бы только не хотелось так сильно сдохнуть. Во второй раз он проснулся на той же самой лавке, но в этот раз одна его нога была в штанине, а вторая еще нет. Как он умудрился отрубиться, натягивая джинсы – загадка, но ситуация становилась все хуже и хуже с каждой секундой.
Домой явно предстояло тащиться пешком, потому что выйти через две станции у него явно не получилось бы. Можно было, конечно, попробовать понаглеть и уговорить разрешить ему отоспаться в одной из комнат для дежурных врачей, но уже началась пересменка и договориться с Моррисоном он если и успеет, то Портер его либо выгонит, либо обрадуется, разбудит и заставит работать. Так что вариант этот хоть и был, но был мягко говоря хреновый.
«потому что гладиолус» Шон

Мы ничто без своих врагов. Враги во многом нас и определяют. Сейчас вы можете сказать, что эти слова вам знакомы с другими составляющими и мне прошло, пришло в голову переврать их суть, перестроить под свои мысли. Возможно, в этом что-то и есть, но скажите мне, кем бы мы были без своих врагов? Именно наши враги указывают нам на то, чего мы можем быть лишены, если  оступимся или оступимся, ведь именно этого они и хотят. Именно они определяют, на что нам следует закрыть глаза и, о каких нормах забыть, чтобы не дать пострадать тем, кто нам дорог.  На мгновение я задумалась над тем, что если бы в свое время довела начатое до конца, то прах моего врага – Алистера Голда стал бы венцом моей коллекции, даже среди остальных поверженных врагов, он бы занимал почетное первое и лучшее место.  Мой взгляд был устремлен на сад, на губах играла легкая и вместе с тем таинственная улыбка.
- О чем же нам с вами говорить, мистер Голд? - Я прикрыла глаза и плотнее закуталась в палантин, вечерняя прохлада пробиралась под платье и мурашками разгуливала по коже.  Он остановился рядом, с легким цокающим звуком его бокал был поставлен на широкие каменные перила.
- Я помню, как сейчас,  момент, когда все началось. 
«It's My Faith» Вероника

Insanity

Лучшая игра недели

- Я здесь только ночую, а для этого вполне хватает четырех стен, - отмахиваюсь в ответ на критику жилищных условий, потому как и сам знаю, что мог бы позволить себе местечко получше, но специально выбрал эту "дыру" - тихо здесь, спокойно.
И зря он про открытые форточки...  Тут и брать-то особо нечего, если вдруг какому вору захочется поживиться, зато нет назойливых фанатов и прочих прелестей популярности, о которой я на время хотел бы забыть, как о таковой. Но Джастин напоминает.
О работе напоминает, о записи, про которую  я слышу впервые. Видимо нашему фронтмену снова шлея под хвост угодила, а значит всей группе придется расхлебывать, не зависимо от того кто и чем занят в данный момент времени. И меня такой расклад более чем не устраивает.
- Значит придется потерять меня на неделю! - Рявкнул я, снова теряя самообладание, которое и без того было истощено днем до неприличия.
Какие тут к черту черновики?! Какая может быть запись, если во мне сейчас кипит такое дерьмо, что это вредит  и мне самому, и другим, а настроиться в таком состоянии на рабочий лад и пытаться не стоит.  Не люблю вымещать проблемы в работу, от такого союза рождается редкостный мусор. Нужно перекипеть,переболеть и переосмыслить. В запой уйти, наконец, чтобы просто забыть.
Донован

Мне слишком много лет, чтоб быть вполне себе принимать как нечто само собой разумеющееся чужие крики, огрызания, посылы известным пешим маршрутом туда, где тесно и мало солнечного света, даже если они замаскированы предельно вежливыми предложениями. Я понимаю все прекрасно, но, тем не менее, отказываюсь принимать чужие условия игры. Почему? Я и так проиграю, при любом, мать его, раскладе. Другой вопрос… Какую цену придется за все это платить. Больше или меньше. Я уже платил. Довольно много, как мне кажется, для того, чтоб иметь право брать бразды управление абсолютно любым общением в свои руки. Мне прямо сейчас долбит в голову неприятная мысль о том, что вот сейчас нельзя игнорировать дела «сердечные» моего друга. Почему? На это у меня целых два резона. Первый – я уже так ошибался. Повторно танцевать чечетку на этих граблях не хочется категорически. Второй – я ему довольно сильно и довольно многим обязан, не смотря на все неровности асфальта, по которой мерно катится колесная конструкция наших взаимоотношений. Конечно, если он меня прямо сейчас схватит своими ручищами и приложит об стену раз пять, то у меня вряд ли найдутся контраргументы на тему «останусь рядом, чего бы ни стоило».

Джастин

Changes

Кларк, тем временем, стал объяснять, как и когда Сэму нужно будет внести оплату за жилье, тот же внимательно его слушал и старался все запомнить, но после длинного учебного дня ему это  было не по силам. Единственное о чем Элмерз мог сейчас думать так это об отдыхе. Закончив с объяснениями, Тайрон зачем - то спросил время, на что брюнет сразу же ответил, взглянув на часы, которые совсем недавно подарила ему сестра.
- А вот и не правильно,  - Сэм на секунду удивился, но после был приятно удивлен продолжением фразы: Сейчас время выпивки детка, - Кларк стал напевать забавную песенку, что вызвало у британца искреннюю улыбку. - Этот маленький дом, кстати, тоже ждет новых друзей. - Элмерз окинул взглядом небольшой бар, который и в самом деле нуждался в пополнении. Возможно, в следующий визит к старшему брату он стащит у него пару бутылочек чего-то более дорогого, но сейчас вполне сойдет, и, то что предложил ему его новый знакомый. Бутылка рома и виски, в компании чипсов и закуски, вскоре оказались на столе. Кларк откупорил виски и налил его в стакан Сэму, а сам приготовился хлебать ром, предварительно произнеся что-то похожее на тост. 
- Да-да! За знакомство, Тайрон. - Сэм улыбнулся и сделал пару глотков. Кларк стал рассказывать о здешнем народе, и о том кого стоит лучше обходить стороной, а с кем можно завести знакомство, если конечно Элмерза это заинтересует.
Сэмюел

Сны в эту ночь сниться упорно не хотели. На смену обычной бессмыслицы пришло пустое ничего. Тай несколько раз просыпался, то и дело опять проваливаясь в дрему. Через часа два он все же заснул окончательно развалившись на кровати. Часам к десяти утра, тело все же приказало хозяину встать по нужде. Кларк нехотя поднялся с кровати. Яркий свет из окна бил по глазам, заставляя щуриться и чувствовать себя неуютно у себя же в комнате. Смачно зевнув, Тай отправился прочь в уборную. Проходя мимо комнаты Райли, парень обнаружил своего нового соседа. Тот все еще спал, и спал судя по всему крепко, кутаясь в одеяло.
Скоро он избавится от привычки называть эту комнату собственностью Райли, по крайней мере отучиться мыслить так было сложно. Вместе они прожили чуть больше года, успели сдружиться. И будь Кларк проклят за то, что во время не начал действовать пока девушка была свободна. Но сейчас уже ничего не изменишь, да и ему не особо хотелось. Райли была, при всей своей понимающей натуре, очень нежной и ранимой, а Кларк не очень любил романтику. Она вызывала у него дискомфорт. Как-то темой их разговора были и отношения, которые так и не начались. Райли тогда сказала, что у них ничего бы все равно не вышло, потому что Тай оказался не в том месте и не в то время. Девушка была очень преданной своему молодому человеку и действительно его любила, что вызвало у Кларка только уважение.
Тайрон

Выживут только любовники.

«Доверься мне» - это почти как призыв поверить в Бога, чьё имя давно стёрлось из памяти за ненадобностью, ведь Мун давно признал себя атеистом (несмотря на множество религиозных татуировок на своём теле). Рокки хотел было уже оскалить зубы в бессильной ярости, напомнить рыжему, что это он здесь должен увещевать и успокаивать, а не наоборот, но почему-то не стал этого делать. Не время для споров. Рокки Мун будет настоящим дураком, если поведётся на эти честные зелёные глаза, на этот проникновенный голос. Он будет кретином, если позволит себя подставить под удар, ведь самое дорогое, что у него есть, -  это он сам, без преувеличений. Любых людей можно снова собрать вокруг себя, любую недвижимость снова приобрести, а вот если что случится с ним, то это уже не исправить. Умирающая Сара сейчас вообще кажется просто миражом, будто её никогда и не было в его жизни, и Рокки сжимает зубы, сдерживая злой рык.
Кроме того он отлично знал Кэйт, с которой не раз сталкивался в прошлом. Безумная сучка, которая не знала чувства сожаления. Когда-то давно у неё была семья, которая её любила, но всё это осталось в прошлом, потому что ей нашли замену, предпочли стереть её из своих жизней. И Мун понимал, за что с ней так поступили: уродство, особенно женское, всегда заставляло его чувствовать себя не в своей тарелке.
Рокки

Прижатая к земле весом его тела Анна лежала тихо, только дыхание её врезалось в промозглую слякоть предутреннего часа хриплым паровозным гудком. В это время тишина кажется до предела выпуклой, такой осязаемой, будто это живое существо. Особенно, если ты лежишь в густом тумане посреди бурьяна, и мир сереет у тебя на глазах, переходя от затяжного кошмара к угрюмому и болезненному пробуждению.
Услышав отклик Рокки, его довольный голос, звучавший раскатисто, как сытое львиное урчание, Энджел ухмыльнулся и неаккуратно потянул за обвившиеся вокруг пальцев длинные светлые пряди - волосы девушки были такими жёсткими, что почти резали кожу. Он вспомнил Медузу Горгону из детской книжки с картинками по греческой мифологии, и образ сделался особенно ярким, когда Анна, сдавленно охнув, попыталась повернуть голову. Он успел поймать отблеск смерти в её глазах, сейчас тёмных, как те бездонные провалы космоса, в которых исчезает даже свет. Расширенные зрачки были блеклыми и пугающими, потому что там, в высокой мокрой траве не было ни единой искры, которую они могли отразить.
- Ты пожалеешь, что ввязался во всё это, глупый щенок... Отпусти меня сейчас, и я постараюсь сделать так, чтобы смерть твоя была лёгкой.
Так глупо, так пафосно.
Энджел

Тебе половина и мне половина

- Кхм. Богатое у тебя воображение, - вместе с намеком на улыбку стали единственным комментарием после представленных Джордан (практически в лицах) картинок, однако же это не испортило Рэйч аппетит так, как ее собственный промах. За него не пришлось извиняться, однако свою долю дискомфорта во внутренний мир Рэйчел он всё-таки внёс… Даже несмотря на неожиданную похвалу и вроде как даже поддержку со стороны подростка.
- Я стараюсь не быть такой, - столь же искренне отозвалась в ответ, сдерживая невольную улыбку и вопрос: «Так все-таки, передачи о животных или брокколи?» Тем не менее, последовавшее за этим выражение «поиграть в семью» немного резануло слух. Для нее это всё-таки куда большее, чем «поиграть». Это значительнее. Это масштабнее. Это такое событие в жизни, сравнить которое можно даже не с кругосветкой… Скорее, с полетом на Марс. Странный космический эксперимент по созданию притяжения и выстраиванию орбит между небесными телами, которые, при удачном стечении обстоятельств, имеют шанс стать новой солнечной системой или даже галактикой.
Что-то и правда её «занесло». Пора возвращаться к делам земным и проблемам насущным.
Рэйчел

- Это, кстати, не воображение, - отозвалась Джордан с лёгким нажимом, волнуясь, что её рассказ мог быть неверно истолкован. К счастью, Рэйчел списала всё на буйную фантазию, что было верно лишь отчасти. - Это правда! Я читала в каком-то путеводном журнале. А ещё смотрела передачу по телеку про китайцев. Там как раз рассказывали про деликатесы. Или это было в передаче про японцев? - Джордан засомневалась, размышляя о какой же всё-таки нации тогда шла речь. - А, я же говорю, все на одно лицо, - отмахнулась, наконец, она, не в силах решить загадку да и не имея особого желания, честно говоря.
Да, Рэйчел, так и было задумано. Джордан не выбирала выражения, чтобы прозвучать бережно и аккуратно. Нет, она подросток и будет стараться играть на грани фола, намеренно подчёркивая различия в социальном статусе и не только. Почему-то она боялась быть откровенной в том, что её действительно волнует, она боялась показать, что для неё это имеет значение ничуть не меньше, чем для самой Рэйчел. Куда проще было изображать безразличие, словно умудрённая опытом и житейской мудростью восьмидесятилетняя старушка, повидавшая на своём веку так много, что её просто невозможно удивить. Для подростка такое поведение было синонимом важности и взрослости.
Джордан

Самый страшный монстр - это человек...

Катя не вмешивалась в разговор и рассказ Дитриха. Какую-то часть истории она слышала в оригинале от самого мужчины, какую-то часть перевирали, украшали эффектами (в зависимости от ситуации и желаемого впечатления) в ее боевой группе еще тогда, давно, после первой волны.
- Как думаешь, люди, которые хоть на сотую долю могли бы предположить, что случится что-то подобное, стали бы экспериментировать сами на себе? - спросил Вольф.
Катя перевела свои желтые глаза на Роско, молча ожидая ответа на этот ... в принципе риторический вопрос.
- А кто предполагал подобное? У кого была настолько изощренная фантазия, которая могла такое предположить? - думала девушка, и снова перевела глаза на Вольфа. - Даже ты сам, наверное, не мог предположить такое.
Дальнейшее Катя слушала, вспоминая и невольно прокручивая в памяти моменты, о которых знала лично, но со своей - живой и подопытной - стороны. Впрочем, так или иначе, а то, что все они видят сейчас, так называемое "сегодня", не представлялось возможным. Их всех убеждали совершенно в ином: в гораздо более лучшей жизни и лучших возможностях для каждого человека, недели они жили раньше. Никто не знал, к чему все это приведет... И правда, "хотели, как лучше".
Екатерина

Ночь для Роско прошла в привычном бодрствовании. Сменив Клинча на посту, он еще долго и так и эдак катал мысленно разговор с Дитрихом, раскладывая его на части, пытаясь между слов найти то, что позволит ему отказаться от всего в последний момент и увести своих людей подальше отсюда, но не находил. Взрыв реактора был веской причиной, а значит ему придется обуздать свою неприязнь к бывшей лабораторной крысе и попытаться помочь.
Наутро же он хмуро оглядел не выспавшуюся команду, потягивающуюся и собирающую разложенные для ночлега и просушки вещи, быстро перекусил, быстро бросив Люку, что зря тот пренебрег полноценным сном - ничего бы с ними и его драгоценной сестрой тут не случилось. Но парень только одарил его хмурым взглядом покрасневших глаз, помогая Марте набивать рюкзаки. Клинч, возившийся снаружи с машиной - радиатор залило окончательно, а кузов оказался исцарапан, будто местное "зверье" пыталось расковырять его, как консервную банку, - доложил, что они остались  без транспорта, чему Роско не удивился. Старый армейский джип не смог бы вместить в себя резко расширившуюся группу, в нем вполне хватало место для шестерых, но для почти дюжины взрослых он был непозволительно мал. Здесь бы лучше подошел грузовик с кунгом, но чего нет - того нет. Придется топать пешком, уповая лишь на то, что этот ненормальный знает, что делает.
Юджин/Роско

Ее – приняли – в стаю. Лианна ощутила это на уровне инстинктов, за долгие недели пребывания в одиночестве успев забыть, какое это приятное чувство. То самое, что разливается внутри не столько от осознания, сколько от понимания того, что рядом с тобой кто-то есть. Может быть, кто-то такой же, как ты, может быть, нет… Его ценность не в этом, если приняли в стаю. И Лианна готова была замурлыкать от счастья, сипловато (оттого, видимо, что долго не тренировала связки) прокатывая по языку длинное слово: 
- Хорошо. 
В интонации голоса, отвыкшего от звуков человеческой речи, больше вопроса, чем утверждения, но в общем и целом выражение напряжения и постоянного ожидания чего-то несколько гаснет в ее глазах, несмотря на то, что дом по-прежнему будоражит и дразнит сотнями незнакомых запахов, от которых не знаешь, чего ожидать. Мари в этом плане всё ещё оставалась куда более цивилизованной, чем Лианна, мутировавшая быстрее и сильнее в условиях наименее благополучной для нее среды лабораторий. С них началось ее бесконечное путешествие, наполненное болью, страхом и одиночеством, время от времени - агрессией, но девочка никогда этого не хотела. Единственное ее желание относилось к необходимости выжить и найти себе новое убежище. И, возможно, отца.   
Лианна

Рипли
посмотреть

Амелия
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Адам
посмотреть

Вероника
посмотреть

Бенджамин
посмотреть

Ты болен, говорит он, и ты не хочешь его слушать. Ты закрываешь уши руками и кричишь, но его голос отдается в твоем сне, в твоей черепной коробке, в твоем подсознании. Ты болен, и я буду тебя лечить, говорит он, истекая кровью, этот изуродованный труп, этот монстр, это чудовище, ты болен, и только я смогу тебя вылечить. Не надо меня лечить, кричишь ты что есть силы, я здоров, уходи, исчезни, верни все как было, ты жмуришь глаза, чтобы не смотреть на этот ужас, но образ отпечатался на твоем жестком диске навечно, эти несколько цветных фотографий и пара строчек, вся информация, которая есть у тебя о твоем биологическом отце. Я здесь потому, что ты хочешь этого, говорит он, приближаясь, я здесь, потому что ты готов. Нет, нет и нет! Да, да и да. Да что я вам всем, блять, сделал, что вам всем, блять, от меня надо, ты кричишь что есть силы и жмуришь глаза до боли, ты отбиваешься локтями от его сгнивших пальцев, ты зовешь на помощь, но через гематоэнцефалический барьер до этих пор не проходил никто, это место было только твое, пустое, холодное ничто, ты уходил сюда, в себя, когда тебе было плохо, когда мир пугал тебя и был жесток, и теперь в твоем убежище завелся вирус, он постучался в двери, а ты открыл, думая, что это Тайлер, с него потоками лавы текла кровь, и он сказал, что заблудился и потому опоздал. Опоздал на тридцать шесть лет? Ты не успел спросить, потому что отвернулся, ты спрашивал у зеркала, у более разумной версии себя, что тебе делать и как поступить, а когда повернулся, он уже шел к тебе, изувеченный мертвец с фотографии, твой второй создатель, с которым ты так и не смирился, потому что вас всегда было двое: ты и твоя потусторонняя мать. Дьявольски, нечеловечески красивая, легенда, древняя богиня, Тиамат, Кали, Хель,  зачавшая не от святого духа, а, например, от собственной злобы, или от бушующего океана, или от бури, или от молнии – но точно не от простого смертного, не от этого – сошедшая с ума и чуть не доведшая до психушки тебя самого. Зеркало, в нем была проблема, и ты ищешь его на ощупь, там может быть второе убежище, потому что твоя крепость рухнула, враг проник в нее, и у тебя почти нет сил защищаться.
читать продолжение: «История вашей жизни»

Большое видится на расстоянии. И вот когда ты полностью озадачен, о чем я так пафосно, як на красной дорожке, скажу, что есть люди, отсутствия которых в своей жизни и не замечаю и не вспоминаю, что они были, в твоем случае иная история. Пусть сейчас ты и скривишься и вспомнишь те самые обнимашки в привате, но так и есть. Просто в жизни каждого существуют люди, которые всегда с собой. Они поселились там внутри и греют, как припрятанная мороженка в морозилке в жаркий день.
Этот пост был обречен попасть в шапку, не буду говорить "потому что каждый твой пост лучший", пусть ты и автор, которого я почитываю и почитаю, а потому что это - твоя история. Та, что вдохновила на сюжет, продумывание героев и их истории, на построение ее начала. Обухом по голове - эти слова пришли в голову сразу после прочтения, оглушенность, что вообще это было такое и где я только что побывал, тысяча и одна мысль, как написать ответ, чтобы дотянуться до края той магии, что родилась в твоих строчках. Если продолжить гнуть красивую линию, то можно сказать, что это - болезненная история, но нам обоим известно, что она на всю голову больная. И началом ты разбудил во мне то, чего и не задумывалось. Теперь меня лихорадит выплеснуть это "на бумагу", каким бы брезгливым сумасшествием сие не показалось со стороны, мне кажется, ты меня поймешь. А это главное. Говорил и буду говорить, что я - простой игрок, на посты меня вдохновляют люди. Как вы - авторы, живете с мирами в голове - без понятия, могу только тобой восхищаться, кайфовать от того, что периодически мы в играх рядом, вопить: "мой теленок, мой". Мой сыночка, #яжмать, не будем тыкать пальцем в того, кто отобрал знамя большего мудака, не люблю якать (нагло вру), но на пороге то самое время, когда возвращаюсь на ролевые и, просматривая списки долгов, какими бы они огромными не были, счастлив, потому что в копилке у нас с тобой множество историй, а значит будем жить и проживать судьбы тех, от кого торкает и плющит.
Я тебя люблю, пусть в последнее время ты хочешь меня только пиздить, а раньше хотел убивать. Но я вернусь, и своими какашистыми постами поставлю все на место, отвечаю.
И я скучаю по нам. По четверке, гуляющих до рассвета в аське бро. Конечно, что бы не случалось и как бы реал нас не раскидывал по разные стороны, вы всегда там внутри, но сегодня мы будем вместе. Во славу ролевому сатане.   
(с) Люк
Эй, бро, тут прошел слух, что на этой неделе у тебя не только клевая попка, а и клевый пост - в связи с чем лет ми телл ю немножко комплиментов. Для тебя не секрет, насколько я тобой восхищаюсь как игроком, но я всё равно повторю: ты ахуенно пишешь. Ты ахуенно пишешь всё, обо всём, обо всех, ты можешь писать всё что угодно - действительно всё - и это можно перечитывать вечность, ибо оно ахуенно. Хочешь ты или нет - вопрос уже иного толка, но то, что ты можешь - это уж наверняка, без сомнений и приукрашиваний.
Ты очень талантлив. Мне повезло, что иногда мы с тобой пересекаемся в играх, пусть быстро и ненадолго, но май бади из рэди к твоим творческим поворотам, так что всегда за радость открывать новое и читать твое творчество. В общем, ты могуч, дико могуч и крут, так что я просто пожелаю тебе побольше вдохновения, побольше терпения, поменьше лени, пиши посты чаще, а то че ты?)
Суровые брутальные обнимашки)   
(с) Мася
Родной, у меня тут стратегическое указание написать тебе пару строк, а я все думаю, как бы остановиться вовремя и не накатать тебе войну и мир как обычно.
Знаешь, у меня есть одна чудесная песня, стоит включить которую, и сразу представляешь себя на летней набережной, залитой лучами заката. Так вот, там есть замечательные слова: "любишь крепче то, что видишь реже", и эта пара слов полностью описывает то, что я чувствую. Хотя я и не считаю, что любовь - штука, которую можно поделить на градации, я чувствую, как погружаюсь в эту самую любовь все глубже и глубже. Ну знаешь, целое море любви. "Я видела океан и со всем своим авторитетом заявляю, что моя любовь к тебе глубже, чем он". Ты, наверное, не помнишь)
На мой взгляд не важно, можем ли мы разговаривать каждый вечер и уходить спать вдвоём, чтобы потом встретиться еще и во сне. Правда, это совсем не важно, потому что  я знаю: мой особенный человек всегда рядом со мной, а я, значит, рядом с ним.
Кажется, пора заканчивать эту ваниль. Люди подумают, что я сумасшедшая, но, с другой стороны, когда это нас с тобой волновало мнение других?
Ты сегодня опять лучший. Ты, конечно, знаешь, что ты лучше всех и не только в этот вечер. Ты лучше всех всегда, но, смотри, так думаю не только я. Ты понимаешь, счастье,  что если ты попадаешь в свою волну, то нет никого, кто смог бы писать лучше, кто смог бы сложить слова так, что картина появляется перед глазами, будто смотришь очень красивое кино? Нолан в литературе, и, честное слово, я не шучу.
Тут тебя не только я поздравляю. Это была действительно хорошая идея - сказать тебе хорошие слова от нас троих, потому что, черт, мы действительно очень крутые, когда мы вместе. Теперь я закрываю глаза и мечтаю о том, что мы снова будем тусоваться, как и раньше, встречать вместе рассветы и спорить, кто пойдёт спать первым.
Обожэ, ты самое чудесное, что только могло со мной случиться, и я очень тебя люблю.
"Я не смогу, я не сумею, я сорвусь, и останусь с нею". Оставайся со мной навсегда, ладно?   
(с) Анюта

Лианна

Рик

Мария

Бенджамин

Кэтрин

Элиас

Существует что-то преднамеренно фальшивое во всех этих кошмарных снах. Шорох ли то тяжелых занавесок или звук капель воды, которые разбиваются о дно раковины, заставляет разум взрываться головной болью и яркими, будоражащими тело снами. Уже не в первый раз Марсель просыпался с таким чувством, словно бы и не спал: изломленное ночным удушающим отдыхом тело, влажные от горячего пота простыни, он в очередной раз метался в горячке, пытаясь как-то скорректировать собственные иллюзии. Но спокойствие ждать уже перестал, а потому каждую ночь принимал как данность со смелостью мученика, который вот-вот самолично взойдет на костер, поглотивший немало колдунов. К сожалению, Коти не обладал никакой магией, а только и умел, что исполнять пьяные фокусы с исчезновением денег из кошелька. Безвозвратно. На прикроватной тумбочке горстью валялись таблетки, призванные утихомирить боль и успокоить душу. Но ни того, ни другого. Коти просто глотал лекарство, надеясь на что-то третье. Надеясь, что проживет этот день до конца более-менее успешно. Ему хотелось закрыться на все замки, оборвать все телефоны и умереть, не привлекая внимания. Но подобным образом Коти действовать не умел, а потому продолжал бороться. Глупо и по-своему, но шел вперед, словно в десять лет, веря в какие-никакие чудеса.
«На солнечной стороне» Марсель

Интересно, как происходит где-то там, сверху, в небесной канцелярии, распределение жизней? Есть ли там такая должность, как сценарист, или быть может писатель? Кто знает, возможно там целая ассоциация литераторов, эдакая дружная компания, которая денно и ночно пишет, трудится то, что мы потом любезно называем судьбой, обсуждает на съездах, подписывает и спускает в следующий отдел для реализации? Если да, то любопытно было бы узнать что они едят, или курят, какие песни слушают. Это знаете ли, тоже крайне важно! Судя по всему аккомпонемент для жизни Октавии Джанг выбирался каждым, потом собрали своеобразный микс из этнического наследия, самой жуткой попсы, что доносится летом из каждого утюга, и разбавили металлом, переходящим в хардкор. И так по кругу, пока пластинку не заест.
   Если бы только кто-то ещё несколько лет назад сказал, что всё сложится именно так, то она бы посоветовала обратиться к психиатру, а теперь готова бежать к нему сама, вот только стыдно. Неимоверно стыдно довериться кому-то третьему, поведать свою историю всю, без прикрас. Такую, как она виделась ей самой. Доверие-это работа для двоих, где один пытается убедить другого, что открываться не так страшно, а падать не больно. Жаль, что в реальности чаще это бывает иллюзорно.   
«Переживать одиночество, легче вместе» Октавия

Наш роман был бурным, о нем судачили все, кому не лень. Преодолев тонны сплетен, по уши окунувшись в грязь и ложь, мы как-то выстояли, но совершенно оказались бессильны против самого страшного и известно – это семейная жизнь. Съемная квартира, что превратилась вполне пригодную для обитания благодаря твоим усилиям, правильное распределение средств с моих постоянных и разных работ, мои безумные порывы порадовать тебя, во чтобы то ни стало. Даже тот золото кулон и спущенные на него сотни долларов, потому что ты всегда была и будешь достойна лучшего. Так и вижу, как ты нашла того идеального мужчину, что подарит квартиру с видом на город, пространство больших комнат, куда проникнет свет и позволит расставить больше ваз и картин, таких бесполезных для меня, и для тебя интересных и необычных, украшающих и придающих свой тон дому. И эти дурацкие вазы с цветами, я вечно забывал их поливать, зато ты каждый раз спасала их. К сожалению, это воспоминание о тебе, спасти не удалось, буквально пару дней назад все выкинул, а что еще не сдохло окончательно, передал матери. Потом перебрал фотографии и собрал их все, прибрался, приготовил ужин – чисто механически, но с таким отчаянием, что через неделю вернул хозяйке квартиру в состоянии лучше, чем она была. Кажется, что это был бы чуть ли не первый раз, когда ты мной искренне гордилась.
«and I would walk 500 more» Адам/Нэйтан

На светлой скатерти цвета шампанского виден едва заметный узор. Виноградная лоза многочисленными ответвлениями расползается от середины стола к собеседникам по периметру. То там, то здесь она обрывается гроздьями ягод. Но некоторые преодолевают все препятствия в виде посуды и добираются до края, где Виктория пальцем провожает последнюю стрелочку за грань… Она больше не хочет встречаться с Алом взглядом, видеть каждую его ресницу, морщинки вокруг глаз. Она не хочет смотреть в его глаза, пока он говорит очередную бесполезную ложь. Пустые для Виктории слова. Он просит быть откровенными. Но могут ли они? Он гулящий муж. Она его любовница. Они встречаются под покровом ночи, чтобы другие не увидели их греха, и так же под покровом ночи расстаются. Их жизнь стала похожа на любовный роман полный драмы и обмана. Череда номеров в отелях и смятые простыни – вот, что их окружает. На протяжении двух недель Виктория много думала о том, связывает ли их что-то помимо влечения их тел и общих воспоминаний о прошлом? Сомнения плотно засели в ее душе. Она не понимает, кого же она любит? Любит ли она Александра Торндайка, отца и мужа, и совершенно нового для нее человека? Или же она все еще влюблена в то чудесное воспоминание, которое она знала пятнадцать лет назад, и которое продолжает искать в человеке сидящем напротив.
«Only Human» Виктория

Не было в нем ни капли жалости к сидящей пред ним барышне, ни к ее отцу, лечащим врачом которого он приходился довольно продолжительный срок для того, кто предполагал отойти в другой мир еще с пару месяцев назад. Да и с чего бы им явиться, когда каждое мгновение, что растягивалось для него в вечность, он ощущал ту черноту, что окружала их обоих, двух собеседников, призраков прошлого друг друга... и даже если причиной ее был он один, то расползшаяся по кабинету скверна коснулась и его визави, все также покорно сидевшей напротив, все также ищущей ответов на свои безмолвные вопросы, и все с той же силой влекущей к своему телу, жившему, казалось, что лишь своей известной ему жизнью и давным-давно предавшим хозяйку. Сумрак обуял ее фигуру так скоро и безнадежно, что навряд ли Джолан и вовсе заметила тот переломный момент, когда оказалась вовлеченной в паутину, неизбежно и фатально...
Я знаю, ты не могла простить меня за мое явление в твоей судьбе. За то что оставил я на твоей памяти едва заметные шрамы, что ныне украшают твое мятежное чело. Не могла и забыть, поскольку стал я частью твоей жизни - дымкой иллюзии, на деле происходившей ли вообще, но ведь не забыла? Я знаю... но поверь, что все случившееся сталось настолько необходимым теперь, насколько мне самому трудно представить.
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд!» Рэй

Этот загородный дом был, наверное, единственной вещью, которая перешла во владения Оуэна исключительно из-за его фамилии и чему он не противился – настоящее убежище на те времена, когда ты понимаешь, что чертовски устал от темпа неспящего большого города. Приезжать сюда каждые летние выходные стало для них с Дейзи традицией, которую они соблюдали с большой охотой – и вдвоем в первый год после свадьбы, и после рождения дочери, и сейчас, в компании близких друзей, в число которых конечно же входил и Киран. По правде говоря, только он был здесь гостем столь же частым, что и сама чета Ньюман – среди прочих, кто нередко появлялся на барбекю и тематических вечеринках, которые организовывали Дейзи и Оуэн, он был тем человеком, от которого «отдыхать» не нужно было от слова «вообще»; его присутствие в жизни молодых людей стало настолько естественной и обычной вещью, что казалось, будто бы они дружат с тех времен, когда еще даже не могли четко выговаривать имена друг друга, и было в этом ощущении теплого родства не по крови, но духом, что-то сродни наркотику для Оуэна – он с замиранием сердца ждал выходных, чтобы вновь погрузиться в особенную, понятную только им троим, атмосферу. Если бы они были детьми, то их встречи можно было бы сравнить с посиделками под огромным пледом с фонариком, благодаря которому в темноте удавалось разглядеть строки из любой книги и на мгновение вообразить себя ее героем.
«Do you believe in soulmates?» Амелия|Оуэн

Пентхаус Дональда Барренса в Сохо

Лучшая игра недели

Дональду нравилось представлять себя в роли Двуликого Бога Януса: сначала открывать дорогу переменам и потрясениям, а затем сворачивать плоскость событий в тугой рулон, тем самым возвращая спокойствие и умиротворение. Рэйчел Рассел так же обладала тонким умением искусно подменять реальность, но делала она это по-женски мягче, не ломая через колено, но вплетая новую нить, что создавала качественно иные узоры в картине бытия. Вероятно, именно этот ее талант интуитивно привлек мужчину, заставив возжелать этот алмаз в свою коллекцию. И что мы имеем в финале? Алмаз прорезал толстенное защитное стекло и нырнул обратно в канализацию. Или все-таки нет?
Супруга попыталась спрятаться от тяжелого взгляда за приятной, но бесполезной уступкой – массажем. Но мужчина, мнивший себя чуть-чуть богом, уже выпустил темную сущность из закромов своей души, и та едко подмечала все «огрехи», пытаясь раздуть их до размеров катастрофы.
- Неплохая попытка, Рэй, прогиб засчитан. – Дональд скривил губы в сардонической усмешке, и оставил мимолетный саднящий поцелуй на тыльной стороне запястья супруги. Он не желал втаптывать ее в грязь или уничижать силу ее личности, но конкретно сейчас, в данный момент усталость и глухое раздражение требовали выхода, оттого слова даже завернутые в мягкие, шутливые интонации, горчили ядом.
Дональд

Было время, когда все свои проблемы Рэйчел могла решить хорошим сексом… Универсальным средством типа «забудем обо всём» и «давай попробуем всё сначала», «не думай ни о чем» и «поговорим обо всём завтра». Но наступало «завтра», и она снова откладывала решение на неопределенный срок, прячась за «make love, not war», и не задумываясь над будущим. Однако появился Дональд. Появились Джордан и Дилан. Появилась семья, и её принцип перестал работать, потому что она не могла больше позволить себе забыть, кем была и кем стала, не могла не думать о других и считаться лишь со своими желаниями. Не было больше одного всеобъемлющего «я». Появилось «мы», которое всю свою жизнь желал всем сердцем и к которому трудно привыкнуть. Словно желание исполнилось… но принесло с собой не только радость, но и боль. Постоянную, подспудную, горчащую, как лекарство на языке. Рэйч ненавидела этот привкус… больше всего за ассоциации с больницей и теми напряженными днями и неделями ожидания, когда ждала прихода Зейна, восстанавливаясь после той пули в животе, а он приходил так редко, что лишь усиливал мучения в промежутке.
Почему нельзя снова стать ребенком, когда любые трудности, любой выбор можно сделать с помощью… например, считалок? Дурацких детских считалочек, которым веришь безоговорочно, как в судьбу. Помнится, впервые Рэйчел воспользовалась этим методом на свой пятый день рождения, загадав желание под свечку на мамином торте – увидеть отца.
Рэйчел

Джордан подобрала колени к самой груди. Она больше не лежала, но внимательно и очень серьёзно смотрела на Рэйчел. Во взгляде сквозила лёгкая степень беспокойства.
- Значит, тебя всё-таки будут допрашивать?
Иметь дело с полицией для Джордан было сродни необходимости залезть в змеиное гнездо. И вроде бы не было никаких причин ненавидеть или бояться служителей закона, выполняющих свою работу, но отчего-то их форма вгоняла девушку в ступор.
- Они что же, собираются тебя в чём-то обвинить? Неужели они думают, будто это ты могла дать ей наркотики? - и без того большие светлые глаза стали ещё больше от удивления. - Это же глупо!
Рэйчел всё пыталась объяснить приёмной дочери сложившуюся ситуацию, но та просто не могла поверить своим ушам, ведь вся эта история выглядела настолько нелепо, настолько очевидной с её точки зрения, что было непонятно, почему полиция не разобралась с делом сразу, по горячим следам.
- Вроде бы, - неуверенно подтвердила она, думая, правильно ли истолковала прелюдию, которой решила воспользоваться Рэйчел, дабы не рубить с плеча, а для начала подготовить девушку к возможному исходу.
Джордан

after the rain there will always be the sun

Я думала: "Наверно он едет за рулем. Ему неудобно отвечать на СМС за рулем." А потом вспоминала, что Уиллу почти всегда удобно отвечать на СМС. Даже когда не должно быть удобно, он все равно берет долбанный телефон и отвечает на долбанные СМС. Я включила музыку в наушниках громче, чтобы заглушить плеск крови в ушах. Я заметила, что руки затряслись, когда я подошла ближе к дверям, ведущим в зал для конференций. Оставалось еще минут пять, поэтому я решила быстро перекурить. Место для курения было прямо в здании, чтобы охране было проще работать, но я вышла на улицу, потому что там будет меньше людей. Меньше этих незнакомых хищных рыбешек, которые так и норовят оторвать мне руку, чтобы я перестала писать. Акулы пера. Пираньи журналистики. Противные селедки.
Я завернула за угол и достала телефон. Ни одного сообщения. Где-то глубоко в душе еще теплилась надежда, что он просто опаздывает, но приедет. Я закурила, набирая его номер. Мне ответил автоответчик.
Я посмотрела на экран и убедилась, что мои сообщения не отправились. Отправила их еще раз.
Выбросила бычок под куст. Одернула юбку. Поправила сумочку. Натянула улыбку. Вернулась в здание.
- Мисс... - охранник осмотрел мои сиськи в поисках бейджика (хахах), - ...Хилл, Вам в зал номер одиннадцать: прямо, затем направо. 
Эмили

До прихода Эмили Уильям был уверен, что смог утихомирить головную боль. Не без помощи контрастного душа и медикаментов, конечно, но череп всё же перестал крошиться изнутри. Эллису хотелось бы, пожалуй, больше всего остального в данную минуту, чтобы это состояние легкой пристукнутости хотя бы ничем не усугублялось, если уж, ввиду похмелья, не могло совсем исчезнуть. Обширный список вещей, поступков и прочих факторов, способных сейчас испортить Уильяму настроение, можно записывать с минимальным межстрочным интервалом, составлять из них трехтомник и отводить получившимся книгам центральное место в домашней библиотеке. Чтобы Эмили Хилл могла в любой момент к ним обратиться, пролистать, как энциклопедию, до нужной буквы, и основательно подумать. Прежде, чем ещё раз так на него посмотреть. Или сказать что-либо тоном, похожим на нынешний.
Эмили злится. Нет, Эмили в ярости. Уилла это раздражает, а спустя минуту откровенно бесит. Почему нельзя повести себя нормально, а не как баба с пмс? Почему нельзя спокойно спросить: «Что случилось, Уильям? Ты в порядке?» Процентная вероятность завязывания конструктивного диалога при использовании данной формулировки как отправной точки вырастает в разы. Но нет, Хилл решает начать с наезда.
Эллис даже не захотел с ней здороваться.
Зато задумался, кто все эти люди.
Уильям

.когда вместо нас останется тьма

Я вытер руки бумажной салфеткой и, скомкав ее обеими руками, кинул в мусорное ведро. Я только помыл руки, как мне хотелось сделать это снова. Я просто не мог найти себе места. Успокоиться. Три чертовых недели этот ублюдок останется безнаказанным и я должен с этим смириться? Придерживаться тактики выжидания? Кто страдает такой херней? Лично я предпочитаю действовать, а не сидеть сложа руки, оправдывая себя, поэтому для меня три недели это слишком много. За то, что они посмели сделать с тобой. Мне нужно больше информации. Я осмотрелся. Я был один в мужском туалете, поэтому я достал портсигар, откуда вытащил сигарету. Закурив, я встал около окна  и достал свободной рукой свой телефон из кармана брюк. Время до того, как меня пустят к тебе, у меня еще есть, поэтому я воспользуюсь им, для того, чтобы попросить помощи. Я делаю это крайне редко, но сейчас я действительно должен быть подготовлен. Я набрал номер сестры и принялся ждать, когда она ответит на звонок, делая очередную затяжку. Я и не подумал о том, что время может быть позднее и что я могу отвлечь свою сестру от чего-то важного. Сейчас я не способен ни о чем думать, кроме того, чтобы раз и навсегда решить твою проблему.
- Элеси, мне нужна твоя помощь.
Стефан

Правда всегда оказывается неким камнем преткновения между людьми. Она как клин, который вбивается в отношения и дробит их на две части, которые более уже не подходят друг другу. Правду вообще мало кто любит и почти никто не умеет принимать, сразу же реагируя на нее с чувствами обиды или же отторжения. Я ведь в этом совершенно не лучше всех остальных. Не знаю, как бы отреагировал на правду, если бы мой лучший друг осмелился мне о ней рассказать словами, а не открывать мне ее своими разрезанными венами и лужей крови на полу в нашей ванной. Принял бы я ее и пожелал бы ему в итоге помочь? Или быть может, я отвернулся, бросив ему лишь то, что все проблемы, в которых он оказался, он должен решить сам. Сейчас мне сложно ответить искренне. Даже если бы я начал доказывать до хрипоты в голосе о том, что никогда не от него бы не отвернулся, сейчас уже невозможно сказать, действительно ли это так или бы я кричал об этом только потому, что проверить мои слова уже никак не проверить. А может, уже то, что я взял на себя ответственность за жизнь его сестры и есть мой ответ? Ведь я хочу жить. Хочу наслаждаться жизнью. Теперь, когда, кажется, у меня есть любимая работа, в которой я действительно нахожу удовольствие, и желание каждый день возвращаться в издательство. 
Клемент

Who's Afraid of the Big Bad Wolf?

- Давай закончим, – эхом отозвался Рокки, глаза его не отрывались от дороги впереди, хотя он внимательно слушал рыжего, как делал это всё то время, что они были вместе. Заснеженная, он петляла впереди, белой лентой уходя вдаль.
У них было не так уж много времени, чтобы выполнить то, что они должны были, Мун это чувствовал, и это волновало его куда сильнее, чем ему хотелось бы показать. История, рассказанная Ангелом, заставила его чуть напрячься, потому что воспоминания из детства – не то, о чём он любил разговаривать. Его детство было отвратительным, порой вскрывались всё новые подробности того ужаса, и Рокс никогда не говорил об этом, не вслух, потому что сказанное вслух становится правдой, а ему отчаянно не хотелось, чтобы вся его прошлая жизнь оказалась настоящей, а не очередным кошмаром, из которого невозможно выбраться. Сжав руль сильнее, он заставил себя улыбнуться, не глядя на любовника, чтобы не выдать силу того испуга, который неожиданно накрыл его, лишив возможности размышлять трезво.
- Не находишь, что даже в твоём детстве было много предпосылок к тому, что всё получится так, как выходит сейчас? – рассеянно спросил он и наконец бросил взгляд на Энджела, чуть загнанный и усталый.
Рокки

Его трёп работал как надо - отвлекал Рокки от мрачных мыслей. Кажется. Лицо Рокса слегка просветлело и будто бы ожило, перестало казаться мёртвой маской, за которой ничего, ни единого просвета, чувств, ни эмоций - одно только невероятное напряжение, истачивающее нервы как короста. Он попытался даже улыбнуться, будто поддерживая неловкую игру Энджела, однако взгляд оставался загнанным и усталым, а шутка его, если только вопрос был попыткой схохмить, вышла на редкость печальной.
Энджел качнул головой с деланной беззаботностью, дававшейся ему много легче, потому ли, что он был юней, а, может, потому что из них двоих он был безумен абсолютно и безоговорочно, настолько, что сдвиг в сознании превратился в своеобразную норму, вывернутую наизнанку, и всё же естественную для него. Он тоже вытащил ещё одну сигарету, стреляя из пачки Рокки - покупать собственные не имело смысла - затянулся, покрутил фильтр между пальцев, изучая взглядом улицу, сало машины, а, затем, резкий профиль своего спутника, и вдруг улыбнулся, неожиданно солнечно и ясно.
- Не-а, я так не думаю. В моём детстве не был никаких предпосылок, Рокс, кроме тех, что должны были привести меня к беспросветной серой жизни.
Энджел

С закрытыми глазами

Отравление болью вызывает массу побочных эффектом. Все отражается будто в кривом зеркале. Эмоциональность граничит с истеричностью. Чувствительность притупляется, ограждая от возможно-вероятного повторения боли. Доходит до абсурдного, когда кожа превращается в броню, не пропускающую к нервным окончаниям простые прикосновения и человеческое тепло.  Восприятия реальности искажается и время совсем не лечит. Оно замирает, образуя сплошной растянутый день, с нарастающей усталостью.  Мария слышала тиканье часов, но пред внутренним взором всплывали стрелки, намертво приклеенные к циферблату. Истоптанная душа застыла в ожидании новой беды. От дурного предчувствия невозможно убежать. Оно пустило корни, глубоко вросло в сознание блондинки. Безопаснее ничего не предпринимать. Не шевелиться... не провоцировать мир на новые пинки. Отличая тактика.. Не тут-то было! Окружающие имели кардинально противоположное мнение. Док настаивал, что нужен толчок, чтобы вновь ощутить вкус жизни. Потратил зиму и весну, раскачивая девушку, провоцируя на активные действия. Подвижки были, но при малейших трудностях Бетанкур отбрасывало назад. Заставляло замереть в углу. Маленькая передышка и психолог вновь брал ее за шиворот и тянул в неведомом направлении.
Мария

Дни тянулись бесконечной вереницей сменяющих друг друга событий. Наверное, так люди называли жизнь. А Бен отвык от повседневных хлопот и рутины. Отвык от необходимости строить планы и дышать. Не мог свыкнуться с мыслю о том, что уже наперед знает, что будет делать завтра и куда пойдет. Квартира слишком давила. Люди, постоянно находящиеся в ней, давили. Бен забыл, когда в последний раз в одиночестве сидел в гостиной, прислушиваясь к знакомым шагам за стеной. Кажется, это было так давно... в другой жизни. Он искал спасение в мастерской и в работе. Спасение от шума и чужаков, но все больше от себя. Шли дни, а тревожное чувство продолжало съедать изнутри. Неужели, он остался тем же чудовищем, которым был раньше? По ночам мужчина не мог закрыть глаза. Перед наступающей чернотой всплывали убитые тела. Он будто наяву чувствовал запах их крови и слышал, как медленно они задыхаются от дыма и нехватки воздуха. Хрипящие звуки, которые в последствии издавал он сам, заставляли ворочаться на кровати и бродить по комнате, пока кошмары не настигали Марию. Ее кошмары пережить было еще страшнее и невозможнее. Он слышал отголоски ее стонов и неразборчивых слов. Знал, кого она видит в кровавых снах. Но его уста оставались молчаливы. Он не мог признаться в том, что сделал.
Бенджамин

Рипли
посмотреть

Летиция
посмотреть

Хьюберт
посмотреть

Амелия
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Put me in a hole in the ground
With the money and the towel

Мы строим заведомо бессмысленные воздушные замки.
Мы раздаем пустые обещания, раскрываем рты в фальшивых улыбках, скрываем безразличие в полных сочувствия взглядах. Мы источаем яд, протягивая руку помощи. Мы прогнили насквозь.
Мы – увядшие цветы вашей жизни. Знай вы об этом с самого начала – всё еще были бы готовы пожертвовать ради нас тем многим, что оставалось вам тогда от времени?
Где-то в глубине души я знаю, как сильно любила меня моя мать. Я знаю, что тогда она вкалывала на двух работах, чтобы прокормить нас. Я также знала это, когда отдавала ее последние серьги – одну из немногих вещей, которую она берегла не только в выдвижном ящике стола, а и в разбитом мной сердце. Я знала это, когда взяла смятые купюры – четыре двадцатки – и я думала лишь о том, что это позволит мне купить дозу наркотика, убивающего меня.
Я пока еще привлекательна снаружи, но уже до отвращения гнилая внутри.
Я – увядший цветок?
Я  - пока еще не начавший разлагаться труп.

Watch my troubles all unwind
Drinking' gasoline and wine

Холодное пиво кормит и поит, как заботливая мать выхаживает своего несмышленого младенца, - вы когда-либо замечали, сколько ощущений затрагивает то, что стремится к нашей медленной смерти? Ни один фокусник не ввергнет вас в такое количество иллюзий, как все эти препараты и изделия.
- Не знаю, сколько смогу выдержать, - я смотрю на Мишель и думаю, она понимает, о чем я. Алан  и тот сказал, что мне не справиться с тем безумием, которым поражает тамбурин – но и Алан не знает, что это самое верное средство, и так необходимо мне.
Стеклянные витрины, говорят, могут сделать тебя красивее. В тот миг, когда ты оглядываешься, ветер подхватывает пряди твоих волос, время нарочно замедляется в секундах для того, чтобы ты могла уцепиться взглядом за то, чего так и не увидела раньше – некое мгновение волшебства. Сегодня отражение в витринах глядело на меня с немым осуждением. Тощее тело, исхудалые руки, впавшие глаза, и выдающие во мне наркоманку судорожные жесты. Глядя на нас с Мишель, можно решить, будто мы не спим сутками напролет, но, вглядевшись внимательнее, также понять, что бессонные часы – наше наслаждение.
Наш оазис в этой засушливой, гибельной пустыне бытия.
читать продолжение: «Mortido»

Неожиданно?
Знаю, что скажешь, что это для тебя неожиданно, и что ты не ждала такого расклада в верхней части таблицы и журнала. От того надеюсь, что сегодня ночью (или ближе к рассветному часу) ты уснешь в хорошем настроении, заряда которого хватит на недели вперед.
Знаешь, у меня ощущение, что мы готовили для тебя вечеринку – сюрприз. В доме выключен свет, мы прячемся за предметами мебели, чтобы после того, как входная дверь откроется, прокричать тебе как можно громче: «Сюрприз! Мася, ты в шапке». А ты зайдешь и посмотришь на нас удивленным взглядом, а, может, достанешь распечатанные на случай важных переговоров таблички со стикерами из аськи, всегда выручающие на неожиданных поворотах. Мы первым делом непременно выпьем, прямо у/на/с порога, ибо как это не выпить с Масей? И как это первым же тостом не выпить за нее?
Каждый день у Бога технического прогресса я прошу две вещи: телепорт (все лентяи мира, должны присоединиться к моим молитвам) и проектор, превращающий картинки из головы в слова. Но пока очередное прошение к высшим силам и интеллектам находится на рассмотрении, приходиться говорить об очевидном: когда внутри бушует эмоциональный шквалистый ветер, то не всегда удается найти верные и правильные слова, чтобы охарактеризовать каждый из его порывов, откровенно сбивающий с ног, чтобы передать хоть самую малость тех ощущений, которые испытываешь от прочтения поста.
Эта игра для меня особенная: у нее своя странная атмосфера с «красивым» жизненным надломом, в который ныряешь с каждым прочитанным словом, предложением за предложением, абзац за абзацем, с каждым постом на дюйм становясь ближе к неизбежному удару о самое дно. Эта атмосфера, пропитанная дымом и расслабленностью, лишенная суматохи, но полная больного блаженства, выстроенная на двух жизнях, которые под покровом ночи и магическим действием наркотика переплетаются в одну -  она одурманивает, она полностью укрывает с головой, уводит за собой в гипнотический транс. И знаешь, твой пост настолько выдержан и выверен каждым словом, что я как игрок за кадром пребывала в восторге, который не передать словами, который можно только прочувствовать. Эта болезненная красота на грани жизни и смерти, эта жажда и стремление к перерождению. Эта готовность отдать совершенно все  материальное и нематериальное ради одной дозы, ради познания собственного предела. Для меня каждый твой пост в этой игре прекрасен по-особенному. То, как ты мастерски передаешь внутренний мир героини, окружающий девушек антураж, образы нпс-героев, которые, как недостающие пазлы мозаики, - их легко дорисовать в голове – это все кайф сродни тому, который упоминается в игре, струящийся не по венам, но потоком слов в сознании и пропущенных через себя ощущений. Спасибо тебе за него.
Еще до того как мы познакомились и начали общаться я знала насколько ты талантлива. И знаешь, писать с тобой игру, читать твои посты, то, как ты подбираешь эпитеты и сравнения и преподносишь внутренний мир героев – это везение, частичка которого перепала и мне. Поздравляю с постом недели. От меня горясие обнимаски (с), а для тебя продолжение праздничного банкета.    
(с) Дэша
Мась, мое сокровище, ты в телевизоре, и это в очередной раз напоминает, как ты офигительна во всем, что делаешь, и как мне, черт возьми, с тобой повезло. Я мог бы нахвалить этот конкретный пост (а я прочитал игру), но это бесполезно, потому что все, что ты пишешь, независимо от жанра и задумки можно отправлять в печать, ставить в рамку и пофапывать безмузовыми ночами.
Я уже несколько недель не знал, как бы сказать тебе все, что я хотел сказать, и вот сегодня Маргарет предложила написать тебе несколько строк, и я подумал, что сейчас – самое время.
Я просыпаюсь и прихожу в себя с тобой, я засыпаю с тобой, и день без твоего присутствия под рукой теперь решительно себе не представляю. Нет-нет, а даже в самый загруженный день мне обязательно нужно выкроить минутку и черкнуть записку своему сокровищу. Ты знаешь, я очень тебя люблю: я люблю нашу "одну волну", благодаря которой даже какие-то моменты недопонимания с легкостью разрешаются; я люблю свойственные тебе такт и уважение, которые ты проявляешь ежедневно, даже когда уверяешь, что твои тараканы должны меня стращать; я люблю наши схожие взгляды на взаимодействие и общение; я люблю твое чувство юмора и чертовски люблю дурачества (даже если улыбаюсь, стараясь не срастить руку с лицом – это мой способ очаровываться); наконец, я очень люблю твой слог и все, что ты пишешь. Серьезно, я не знаю, какие ролевые боги мешали нам сойтись поближе раньше, и почему "ЛС Престона" тебя пугало, но я чертовски рад, что это все-таки случилось (и я даже не буду напоминать тебе о твоем позоре и о том, что я сам подкатил, - а нет, смотри-ка, напомнил). Мне нравится, что ты отзываешься даже на мои: "а поехали в Лаос, я тебе сейчас ссылок накидаю", "Мась, а пойдем десятую игру откроем, чтоб я тебе и туда был должен", "Мась, давай сыграем огромный альт по авторскому миру с обширной матчастью, которая существует только в моей голове". Я не знаю, как ты меня терпишь, как живешь с моим слоупочеством, занудством, как переносишь мои тирады то о фильме, то о прочитанной книге (иногда гневные, а иногда наполненные восхищенным ахуем) – но, ради маман Бриджит, продолжай. И если ты думаешь, что только ты за мной присматриваешь, то мне самое время сделать небольшое признание.
Потому что ты лучшая.
Сегодня, каждый день и всегда.
   
(с) Джонатан

Мария

Бенджамин

Дейна

Ингрэм

Эмори

Брайан

Да, не знакомы, вот только Джастин его впустил, на секунду приоткрыв дверь, сняв все цепочки, засовы, задвижки. Иногда перед чужим человеком ты странно, но открыт больше, чем перед всеми людьми, которых знаешь не один год. Незнакомый человек вскинет брови, горестно цокнет языком, потрепет по плечу и отпустит восвояси, забыв через несколько часов, дней или недель все печали, излитые ему чужой душой. У него ведь есть своя жизнь, которая для него – центр мира. И куда до нее чьим-то чужим суетящимся планеткам с розами, королевским троном или фонарем. Все тщетное, мимолетное. Не стоящее ни капельки внимания. Так и Джастин подумал на какую-то секунду, оправдывая свое нахождение здесь, в этом баре, почти что на краю европейского света, «последнего моря» по верованию монголов, забыв, что только недавно желал сделать знакомство более плотным и не_мимолетным. Но край света его отвлекает шумящим где-то далеко Атлантическим океаном, зовущим обратно на высокие скалы, манящим снова мечтать о том, как тела безответно влюбленных русалок превращаются в морскую пену. Джастин снова отключается от мира внешнего, отводя янтарь взгляда от чужого лица и вдумчиво смотря на багрянец за окном. Да, его тянет обратно. Иногда он действительно персонаж из сказки, точно Пэк или Робин, рассеянный, чудаковатый, странный, который возникает на пути случайных прохожих, говорит какую-то фразу-ключ и исчезает с последними лучами солнца. Разница лишь в том, что Джастин не исчезнет. Его магическое слово еще впереди.
«Killing loneliness» Джастин

Из-за крупного камня, больше похожего на алтарь, выглядывает спутанная копна коротких чёрных волос. Джанетта садится и протирает глаза тыльной стороной ладони, кашляя от пыли и ощущая эту же пыль и мелкие камни у себя на пальцах - ощущение не из приятных. Точнее, даже крайне противных. Сонно и очень медленно она открывает глаза и всматривается в окружающее её пространство. Из темноты остатков сна ей навстречу выплывают каменные, скалистые стены, украшенные сталактитами и сталагмитами, местами поросшими мхом и плесенью - её тонкий удушливый запах теперь чувствуется гораздо чётче и отвратительнее. "Какого чёрта здесь происходит?"
И весь мир рушится. Землетрясение, с каждым толчком колышущее землю всё сильнее, обрушивается со всех сторон. Мелкие камни у ног подпрыгивают на месте, быстрее, быстрее, ещё быстрее и резче. Сверху, там где острые клыки сталактитов нацелила прямо на головы незваной гости мрачная пещера, сыплется пыль и такие же мелкие камни, осколки "зубов", вызывающие трещины похлеще кариеса, падают на неё всё крупнее и крупнее. Алтарь, будто опустевшее холодное брачное ложе, трескается и рассыпается в крошку. Всё вокруг погружается в ещё более чёрную, более глубокую темноту.
Первые крупные осколки падают вниз. С грохотом. С пыльным дымом. С криком. Нет, не Джанетты. Ошарашенная увиденным, пьяная и скованная страхом женщина осматривается по сторонам, пытаясь понять откуда раздаётся эхо. Чернота повсюду. Ни единой капли света. Она не понимает, как различает окружающую её обстановку. Она смотрит сквозь темноту.
«Clouded by memories of the past» Камилла/Джанетт

Жизнь не разменивалась на мелкие ошибки. Всегда играла по крупному. Добивая, заставляла волочить существование в жалком углу... очередном углу, где Бен пытался собрать себя в кучу. Этим углом для него стала мастерская. Периметр четыре на четыре метра. Очередная испорченная тачка. Железо и тьма. Долгие часы в холоде и одиночестве с самим собой. Когда-то ему казалось, что это помогает. Он перестал чувствовать холод. Привык к тому, что лежит на грязном полу или копается в капоте. Он хотел быть полезным. Хотел хотя бы кому-то помочь. Хотел... не быть больше зверем. В попытках найти себя, он осознал, что может потерять Марию. Вернее он уже почти ее потерял. Сегодня она поставила его перед фактом о том, что хочет переехать. А что будет завтра? Он вернется домой и не найдет ее вещей в шкафу? Хоть нет, она всегда была гордой и не забирала чужого. Из ее вещей лишь рваная одежда была припрятана в его шкафу и в глубине прикроватного столика лежал старенький мобильный. Тот самый телефон, который он каждый день носил с собой, разыскивая девушку в огромном мегаполисе и в надежде на то, что кто-нибудь позвонит и скажет ему, что она жива, что она в порядке и ждет его. Она была жива. Наверное, в какой-то мере, была в порядке. Но не ждала его. Хотела отделаться от его рук ночами. Уползала на самый край постели, чтобы только он не прикасался. Хотела уйти. Уйти навсегда. Оставить его в прошлом. Как когда-то оставил ее он, указывая на дверь.
«С закрытыми глазами» Бенджамин

Сперва мир сжался до размеров небольшой комнаты, разделённой на две половины даже не столько нешироким проходом между кроватями, сколько аурами, творческой энергетикой, присущей проживающим здесь девушкам. Стоило перевернуться, как он сузился до размеров подушки, на которой Джин пристроила голову, продолжая мерно и неторопливо вдыхать и выдыхать носом воздух, который, как ей казалось, с каждым мгновение становится всё тяжелее и жарче. Невозможное, неправильное и нереальное ощущение, навеянное воображением, как будто каждое движение секундной стрелки всё сильнее приближало её к солнцу. Взгляд Хэйвуда она чувствовала спиной. Отчётливый, прикасающийся, скользящий, оставляющий невидимый, но ощутимый след, как путь, который придётся пройти по карте. И от этого мурашки бежали по коже, приподнимая тонкие, бледные, почти незаметные волоски на руках. А внутри боролись на арене раскрепощённости чувства стыда и страха с бесстыдством и уверенностью. Её тело – это лишь оболочка, не она сама. Тело, привыкшее к тому, что его бьют и калечат, что чужие руки не способны принести ни радости, ни успокоения, ни удовольствия. Изрезанная штрихами, полосами и зигзагами белых на загорелой коже шрамов. Резкие, сведённые углы лопаток, некрасиво и явно выпирающих. Слишком тонкие ноги и руки, которые, несмотря на свои размеры, всё же могут дать отпор. Растрёпанные, негустые светлые волосы, сейчас мокрые, а от того, растерявшие и без того невеликий объём. Такой видела себя Джин, не привыкшая к тому, что в чьих-то глазах может быть другой.
«Sorry, I need time» Джиневра

– А то, – в тон ей ответил Джек, отсалютовал баночкой и исчез в недрах своей квартиры, обещав вернуть крем как только, так сразу, и обязательно с благодарностью.
В принципе, мужчина не обязательно должен был быть красив аки Аполлон, но поставленный строптивой лошадкой фингал харизмы тоже не делал, тем более Эйвери собирался на встречу со своими барышнями, где его, как он предполагал, особо никто и не ждал. А потому явиться следовало в обязательном порядке, тихонько начиная приучать Молли к собственному присутствию где-то неподалёку на периферии. Джек считал план отличным, и стоя перед маленьким зеркалом в ещё более маленькой ванной комнате маскировал свою физиономию.
Из всей вереницы подарков, которые деятельная жена Эрла, чьё имя Эйвери недальновидно выпустил из памяти, наверно уже собрала к моменту выписки, сам Джек выбрал своё. С самого детства он был железобетонно уверен, что лучшими подарками остаются сделанные своими руками. Мать с ним соглашалась, так что весь свой день рождения, когда самому Джеку стукнуло четыре, просидела в бусах из разноцветных макарон, любовно сделанных руками сына. К тридцати шести годам навыки Эйвери мальца подтянулись, так что в этот раз он остановился на детской кроватке. Изготовление по тем чертежам, которые он выбрал, требовало времени, а потому к больнице он отправился, прихватив с собой пару цветастых шариков, хотя подозревал, что даже их Беллс не увидит, если только не поднести к самому её носу.
«recognized you at once» Рипли/Джек

- Что за сраная погода, а… - Возмутилась девушка, пробуя хотя бы не сделать шаг, а просто покатиться прямо по улице, пользуясь тем, что там была под небольшим углом, но удержать равновесие было не просто, да и распределять вес тела поровну на обе стопы – невозможно. В итоге, после скольжения, Медея опустилась на асфальт, почти профессионально сглаживая возможные травмы от падения. – Может, я понесу пакеты, а ты понесешь меня, а?
Но фокус не удался, во всяком случае, в том варианте, который девушка предложила. Так же не прошло проверку предложение донести пакеты хотя бы до подъезда а после вернуться за ней, ибо мало ли к какому подъезду он их донесет, да и вернется ли вообще, а потом, как оставить их там одних? Желающих до дармовой провизии, а тем более алкоголя, в этих краях было не мало, и прятались они в самых неожиданных местах, начиная с подворотней и заканчивая картонными коробками. Потому, оставаться одной, посреди темной улицы, да еще и сидящей в луже, Медее не хотелось. Именно поэтому великодушный план Б так и остался в ее голове. Но на ее счастье, голова была не только у нее. Да, такая же не трезвая, и не менее дурная, да лохматая, но зато в теплой, шапке, которой, продрогшая девушка начала понемногу завидовать, но все же была!
«Трезвости нет оправданий!» Медея

Who's Afraid of the Big Bad Wolf?

Лучшая игра недели

- Ты – оформитель? Это совершенно точно не вяжется с тобой, рыжий, – буркнул он, отвлекаясь от воспоминаний. - Сначала нам нужно пробудить нашу красотку от сна, не хочу, чтобы она спала всё то время, что мы будем играть. Как думаешь, чем можно оживить? А, погоди, ща найдём.
Мун опустил маску, чтобы камера не снимала его лицо, и торопливо подошёл к большому ящику, в котором нарыл аптечку, к своему удивлению. Там же оказался и нашатырь, который он еле открыл, выпустив длинную матерную фразу, почти без пропусков и междометий.
- Пора просыпаться, спящая красавица, – заговорил он, но уже более низким голосом, куда холоднее, чем до этого говорил с девкой.
Теперь он собирался провести всё достаточно быстро, надеясь только, что она не помрёт от разрыва сердца не вовремя.
- Тебе не кажется, что здесь немного жарковато? Может, поможем девочке, чтобы она не чувствовала эту иссушающую жарищу?
Охотничий нож, который он достал из кармана фартука, блеснул прямо как в фильмах про маньяков, девочка сжалась и захныкала, когда первая пуговка её блузки отлетела в сторону. Если Мун раньше испытывал к женщинам тягу, интересовался женским телом, то сейчас он проделывал свою работу равнодушно, не спеша, стараясь в первую очередь играть на публику в лице Анны, а не ради своего любопытства.

Рокки

- Наверное, папочка никогда не поднимал на тебя ручку, а, драгоценная? Мамочка берегла свою девочку как зеницу ока... Какая несчастная потеря времени и денег.
Отрывисто фыркнув, Энджел провёл кончиком ножа по впалому животу, даже не царапая, просто обозначая место, где мог начаться порез, сочный и яркий, будто трещина на спелом боку арбуза. Когда этот, дополнительный, рот, это непотребное влагалище, раскроется с жадным чмоканьем, он сможет нафаршировать его ощипанными алыми бутонами. Да, это будет красиво. И лучше, чем грязные холодные камни.
- Ох нет, пожалуйста! Не надо!..
Анна практически выла, её тощее тело билось и выгибалось в путах, как будто внезапный эпилептический припадок поразил девушку, и она никак не могла остановиться. Первая кровь не была пролита, и Энджел почувствовал раздражение и разочарование, игра не должна быть сорвана этой истерикой. Ещё недавно напряжённый и неуверенный, теперь он готов был впиться ей в глотку, только чтобы принудить замолчать. Успокоиться, хоть ненадолго. Игрушки, которые так просто сломать, совсем не интересны.
- Не похожа наша Сольвейг на героиню, правда?
Он отступил на шаг, позволяя Рокки похозяйничать пока одному у пыточного стола, выбирая среди прочего занятного хлама предмет, которым можно было заткнуть этот крикливый рот.
Энджел

Давай не любить друг друга ГРОМКО!

- Ты много разговариваешь, - произнес патрульный, доставая сигарету и закуривая ее. После первой же затяжки он выдохнул весь дым прямо в лицо Мориарти, - косячок будешь?
- Эй ты чо творишь? – Джейсон начал кашлять, словно впервые в жизни затянулся, при этом болен астмой, и еще целым букетом всяких ужасных вещей, - здесь же никотина по самые уши. Я же не курю. А он свали от меня подальше. Кому говорю? Значит так? – Джейсон недовольна сопел и начал отпрыгивать на стуле подальше от копы, но тот вовремя поняв столь гениальный план англичанина, обрубил все попытки на корню. Просто поставив руку на стул, но Джейсон не из тех, кто сдается. И поэтому, что есть мощи ударил копа по коленной чашечке. Тот в тот же миг обронил косяк на джинсы Мориарти. Секунда и теперь в новеньких….дизайнерских…подаренных сестрой….джинсах. Образовалась дырка. Прямо посередине и на самом видном месте, - ну все. Капец тебе пришел лохматый. - b подобно Халку из старых мультиков Джейсон попробовал разорвать наручники на руках, но лишь недовольно пискнул от боли режущего кожу металла, - ай блять. сука. Больно, да убери ты свой чертов укурок. Аааа сука, - тем временем злосчастный косячок уже прожег джинсы и оставил больнючий ожег на бедре Мориарти, - да что вы за звери такие! Я думал подобным образом только в России пытают. Больно, больно. Аррр.

Джейсон

- А вы не любите отступать, миссис Бартон. Верно?
Ненадолго задумавшись над вопросом, Ева утвердительно кивнула. Пусть лучше он думает, что она не покинет его кабинет, пока не договорится до условий, которые ей были бы на руку. Она поерзала в кресле и следующую фразу ляпнула совершенно не подумав:
- Я могу находиться в вашем кабинете до приезда моего мужа. Рано или поздно ему станет известно о том, почему я не явилась на ужин. Вы действительно хотите оставить ваших коллег без премии, а себя без двухнедельного отпуска в кругу семьи?
Она перевела взгляд на чудесную фамильную фотографию, что стояла на столе капитана. Мужчина тоже взглянул на фото, но не задержал на том свой взгляд больше положенных пяти секунд.
- Если к вам у меня нет никаких вопросов, миссис Бартон, то задержанный вместе с вами мужчина одним штрафом вряд ли отделается.
Ева насторожилась.
- Мы снимаем ролик об участке, сценарий только-только пишется и все это в строжайшей секретности. В общем, никто из наших добропорядочных офицеров не заканчивал курсов актерского мастерства.
Ева возвела взгляд к потолку, она достаточно быстро сообразила, к чему клонил этот мужчина.
- Послушайте, я не его агент, я понятия не имею, сможет ли он, беря с меня согласие, вы очень сильно рискуете в итоге сесть в лужу…
Ева

Судьба не дура... Зря людей сводить не станет

Все когда-нибудь заканчивается, вот  и первый совместный вечер подошел к концу. Надин отправила спать Макса в комнату Алекса. Было немного неудобно и некомфортно, но спорить совершенно не хотелось. У Максимилиана было такое настроение, когда было проще уступить. Да и спорить в первый совместный, а если точнее семейный вечер, просто не хотелось. Уже растянувшись на кровати, Макс подумал о том, что ему определенно хотелось бы повторить, и не один раз. Врать мужчина себе не хотел, его до сих пор тянуло, словно магнитом, к Надин. Всего за несколько часов она всколыхнула в нем давно погашенные и вроде бы забытые чувства. Эти чувства хлынули на него лавиной, и грозились затопить его, без шанса выбраться. Нужно было что-то делать, но что брюнет не знал. Блэквуд прекрасно понимал, что они и так поторопились, но безумие, которое между ними происходило, было на двоих.
Макс лежал на кровати и думал, много думал, ему предстояло многое решить. Как познакомить Надин и Италию с родителями? Как наладить отношения с ее семьей? Что делать с Алексом? Который в порыве защитить свою сестренку, мог наставлять кучу палок в колеса их отношений. Также он не знал, что ему самому делать с Надин. Отпускать он ее совершенно не хотел, и дела было не только в их совместной дочери. Она ему нравилась, сильно нравилась, помимо этого к девушке полыхала такая не хилая страсть, которую нужно было сдерживать. Дальнейшие действия требовали осторожности, главное было не перегнуть палку, иначе он просто мог потерять все.

Максимилиан

Зайдя в свою комнату, прислонилась к двери, будто придерживая ее, и прикрыла глаза. Осознание того, что буквально через стенку находиться мужчина и не просто субъект противоположного пола, а полное ощущение, что этот мужчина мой и он рядом. Совсем рядом.
Я видела, что ему не очень нравилась сама идея ночевать, и кажется спать в комнате брата, но отчего-то промолчал. Даже слово против, не сказал. И при этом понимала, что мне тоже не очень то комфортно. Переосмысливая сегодняшний вечер, стояла под струями воды. Сразу точно не уснуть, нужно постараться расслабиться. И это было не просто. Не возможно. Проворочаться полночи в кровати, два раза выходить на балкон и дышать почти летней ночью, проверить, как спит дочь и, уснуть только когда на горизонте уже появилось солнце. Последние цифры, которые я запомнила, были: 04.15. А потом я открыла глаза, когда на моей кровати уже «вошкались».
Открывать глаза было тяжело. Ужасно. И вновь кажется, мир против меня. Останавливало меня, чтобы не закричать только тонкий, звонкий голос моей дочери. Благо, что она не кричала, а говорила тихо. Продолжала обнимать одной рукой подушку, а второй хотела поймать Италию и уложить ее рядом. Дочь воспринимала все это как игру и хихикала.
- Мамочка, а папа спит в комнате Алекса… - киваю, хотя, наверно, это не совсем понятно, так как лежу на подушке. – Мамочка, а папа теперь будет жить с нами? – Продолжаю кивать на все ее вопросы, не всегда воспринимаю сам ее вопрос. А ей только это и нравится.
Надин

Помни, что нет тюрьмы, страшнее чем в голове

Как только Джефф покинул твой кабинет, в нем тут же оказался твой дядя. Как всегда одетый с иголочки, от него за версту пахло дорогим и хорошим парфюмом, и выглядел он отдохнувшим. Ну еще бы, неделя на островах, любой после отдыха на лазурном берегу будет себя чувствовать так. Ты вот себе такого пока позволить не мог, хотя Эрик ни раз предлагал слетать с ним. Но "с ним" это громко сказано, потому что как только вы приземлитесь в аэропорте, твой похотливый дядя найдет себе компанию, сгрузит на тебя свои вещи и упорхнет в неизвестном направлении. Ты не отдыхал с ним, но знаешь это не понаслышке, потому что когда дядя прилетал к вам домой, чтобы повидаться с родней, все именно так и происходило.
- Здравствуй, дядя. - приветствуешь его ты, и киваешь на кресло, что стоит рядом со столом. - Как отдохнул? Каким ветром занесло сюда? И почему такая спешка?? Собственно как оказалось позже, никакой спешки не было, это были капризы Эрика, соскучился он так, что срочно хотел видеть племянника. ну да, как же. Нет, у вас не было плохих отношений, но вот такие ситуации тебя иногда бесили. К тому же дядя никогда не разделял твоего желания работать психологом, ему казалось это пустой тратой времени. Рассказ Эрика был кратким  и по делу, и почему-то резко сменился другой темой, которой ты никак не ожидал.

Нейт

В целом следующие дни проходят очень даже хорошо,ты проводишь время на работе, дома, а еще с сестрой. Та решила потащить тебя позавтракать в один из дней, вы отправились в какое-то кафе, дороговатое, но очень симпотичное, Дианна много говорила, особенно о Элле, а после более подробно рассказала о том, что она с ним уже встречается. То есть о том, что они вместе ты уже знал и так, а вот подробности подобно дождю начали падать тебе на голову со скоростью света. Это было настолько логично и понятно, что эти двое будут вместе, просто никаких сомнений. Ты был рад за сестру, в конце концов она заслуживает счастья, да и Эванс не плохой парень, в общем-то, так почему бы и нет. Он был рядом с ней в самые тяжелые времена, он с ней рядом и сейчас и большего не нужно. Позже, она потащила тебя по магазинам чтобы прикупить тебе новых толстовочек, джинсов и футболок, ты отпирался как мог, но в итоге она попросту не оставила тебе выхода. В общем, сестра кажется всеми путями пробовала занять тебя всем подряд лишь бы ты не сидел дома, либо не торчал целыми ночами на работе, а может ей просто хотелось тебя порадовать. Ты был рад, в общем-то, тебе было хорошо в ее обществе, она не тягомотила вопросами, она сама говорила и рассказывала все подряд, ей не нужно было чтобы ты что-то там из себя выдавливал, она давно привыкла к тому, что ты ее слушаешь и воспринимаешь все, что она говорит, а еще то, что ты обычно молчишь.
Джефф

To Catch a Jedi

- Везунчик, мать твою, не смей, скатина! Рей!
Но вопли Касс заглушил урчащий звук двигателя любимого спидера, который уже на всех парах несся от своей хозяйки прочь, украденный лучшим другом. Задние фонари словно подмигнули напоследок прежде чем скрыться за поворотом.
Сколько она знает уже Везунчика? Пару лет. И за такой долгий срок никак не могла привыкнуть к тому, что если ему (хорошо, что он единственный дру) что-то взбрело в голову, то никакая армия, природная катастрофа или конец света его не остановят. Закрыв лицо руками, глубоко вдохнув и выдохнув, наемница пыталась собраться с мыслями и сосредоточиться на том единственном, что помогало бороться с взбунтовавшимися эмоциями – работа. Тем более, что их провал привлек много внимания и голодных шакалов, что только и ждут, как разодрать их обоих и добраться на вершину топа.
«Нет, не работает. Я такими темпами точно убью кого-нибудь… Да что со мной?!»
Спидер был в плену, если она хотела его вернуть, то придется топать в сенат под видом обычного секретаря, коих тут много, иначе Рей позвонит и непременно спросит, представившись начальником, где его девочка на побегушках. Не хватало еще, чтобы он наболтал невесть что. И если в этой дьявольской голове поселились коварные мыслишки, то в пору делать ноги. «Может, улететь на Фелуцию? Там красиво…»
Дейна/Касс

- Ты пробуждаешь во мне самое худшее.
- И что у тебя было за задание? – я встряхнула его за плечи, стараясь не сжать их со всей силы. Хотя, кто я… кто он.
- Я не имею права разглашать…
- Просто ответь.
Холодность в его глазах отступила, сменяясь растерянностью, а потом и вовсе отступлением. Он вздохнул, по-прежнему не разрывая зрительно контакта, и положил свои руки поверх моих рук.  Признаться, я с ума сходила от любого прикосновения, даже такого невинного и ничего не значащего. А теперь мы одни в квартире, о существовании которой кроме нас двоих никто не знает, и занимаемся всякой ерундой, точнее пустыми разговорами. Я точно самый настоящий псих.
- Мое задание это…
Резко притянув его к себе, я не дала закончить ничего не значащее предложение и поцеловала, рассчитывая на сопротивление. Но мне так давно хотелось это сделать, а обстоятельства удачно складывались в мою пользу, что я поддалась соблазну. Хоть на пару секунд. А потом пусть либо ударит или оттолкнет, забудет – да, все что угодно сделает, но сейчас он принадлежит мне. Будет сопротивляться, уломаю шантажом или еще чем-нибудь, не важно. Но ничего из этого и не потребовалось. - Надеюсь, объяснять ничего не стоит? – холодно сказала он, отступая назад и не спуская с меня пристального взгляда.

Дейна/Касс

Адам
посмотреть

Джонатан
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Медея
посмотреть

Ричард
посмотреть

Амелия
посмотреть

В конце концов, это она его бросила. Это она плюнула в его распахнутую душу, позабыв о том, что они были друг другу дороги, только лишь затем, что погналась за эфемерными понятиями и идеалами. Разве он стоил того? Разве дал он ей хоть единый повод? Что это было, если не болезненная тяга расстелиться под другими, что опорочила и его искренние чувства к ней, и самоё их отношений. И он поклялся, что навсегда избавит ее разум от страданий осознания своей грешности. Она вновь и вновь находила его на этом земном шаре, куда бы он ни отправился, а исколесил Роб до этого едва ли не добрую половину американских штатов, она добиралась до любого из них, чтобы издевательски всплыть в памяти, злорадно хохотать над его беспомощностью уничтожить нечто незыблемое и вечное, что приходилось началом в каждом женском естестве. Он убивал ее с такой жестокостью, на которую вообще маловато кто был способен, но мужчина решительно не хотел уступать ей ни пяди свободы, ни единого вдоха, она должна была утонуть в бездне ужаса и страданий, положить которым конец мог лишь он один. И он подарит путь к очищению даже этой рыжей твари, что похотливо раскинулась перед ним, при падении не озаботясь о том, чтобы прикрыть свои чресла под распахнутой юбкой, или ему самому именно так хотелось думать, а потому и очнулась Эмили полураздетая, с жирно размазанной ярко-алой помадой на губах, его персональная Лилит и его же проклятье. Она визжала с такой пронзительностью, что мечущийся по помещению Роберт в собственных терзаниях и ищущий ответов на извечные вопросы, доканывающие его рассудок, налетел на девицу, наотмашь ударив ее по лицу старой-доброй монтировкой, которая еще ни разу не подводила его в действенности средства.
читать продолжение: «my evil ways»

Знаешь, пап, когда я пришла к тебе за эпизодом про маньяка, я думала, это будет быстро, активно и без всяких там эмоций и размышлений. Все же это история одного убийства. Я почему-то забыла на тот момент, каким сложным и проникновенным до мурашек может быть твой пост. То, что ты делаешь в этом эпизоде, потрясающе. И я сейчас говорю не о действиях героя, а о твоей манере передачи его естества. Я разрываю твои посты на цитатки, и они лежат у меня в файле "папа может". Судьба Тедди-Роба-Рика удивительна, но ещё более удивителен он сам в твоём воплощении. Я хочу сказать тебе огромное спасибо за те эмоции, которые ты вызываешь, за эстетические оргазмы от постов и просто за то, что ты такой у меня есть. Мне нравится, что мы с тобой во многом сходимся и готовы добавить жести вообще всюду, даже туда, куда не надо. Мне нравится твой чёрный юмор и твоя манера ведения диалогов. Иногда (ты помнишь, когда) это доходит до бесячего визга, но и это мне нравится. Могу с уверенностью сказать, что мимо тебя трудно пройти и не заметить. Особенно когда ты оживляешь такие вот сухие наброски "а давай её убьем". Я удивляюсь, как у тебя получается любому, даже самому грязному и отвратительному по содержанию, посту добавить какой-то готической романтики и красоты. Мастер жести, маньячества, кровавых разборок и крепкого словца (пловца, говорит телефон), спасибо тебе за то, что ты делаешь. Я знала, к кому иду, и ни разу не пожалела о своём выборе. Играть с тобой жертв сплошное удовольствие, и мне кажется, что это не последняя наша игра (хотя я порой бываю весьма самоуверенна хд). Крепкие обнимашки тебе, Тёмный Лорд. Форевер йорс, дочь.   
(с) Эмили
Чествуем, чествуем постописца, закончили чествовать.
Ну, во-первых, я тебя поздравляю с победой на этой неделе, маньячина ты мой, внезапно волосатый. Ты заслуживаешь, причем не единожды, и будь моя воля, висела бы твоя морда на доске почета, как охотничий трофей над камином. Во-вторых, (тут будет немного возмущения) я прочитала твой пост недели и немного озадачена, не встретив там вначале предупреждения о том, чтоб я не читала, ибо в посте присутствуют сцены прелюбодеяния с другой бабой… и пусть с помощью монтировки. Я-то знаю, что ей понравилось! Да и тебе… Ой все, короче. Но чтож, признаю, понравилось и мне… Надеюсь, челюсть ты ей хорошо поломал, поломаешь еще сильнее и живой эта рыжая стерва от тебя не уползет. А вообще читать кровавые триллеры от тебя одно удовольствие, ибо знаешь в этом толк, в образе мыслей, чувств, которые испытывает герой, что им движет. Тебе всегда это хорошо удается, как бы ты после ни ворчал на очередной свой бессловесный пост, ибо и без слов все ясно. Ну и в-третьих, повторюсь, что ты молодец, я тебя люблю, поздравляю и верю, что эта новость тебя порадует и подарит настроение на грядущую неделю.   
(с) Медея

Джастин

Лианна

Нил

Самин

Флинн

Дейна

Однажды мне сказали, что гораздо легче делиться своими дурными мыслями, переживаниями и проблемами с незнакомыми людьми. Отсюда все эти истории про понимающих парикмахеров и барменов. Я ни к тем, ни к другим не отношусь, но все же сделал это своей профессией, делюсь с массами собой через творчество, вот только это не похоже на разговор. А я, пожалуй, нуждаюсь именно в нем. Ты в праве не читать дальше, смять этот жалкий лист бумаги и выбросить его в ведро. Или, может, это письмо никто даже не станет читать, отбросит в стопку мусорной корреспонденции к рекламным буклетам и скидочным купонам в дерьмовый супермаркет. Так или иначе, а я не обижусь, не расстроюсь, забуду об этом странном эксперименте раз и навсегда. На второе письмо в никуда уже не решусь. Но если вдруг захочешь ответить, то я прилагаю обратный адрес, хоть и оставляю в тайне свое имя. Нам все это ни к чему, останемся незнакомцами.
Не знаю, доводилось ли тебе когда-нибудь бывать в Берлине, но мне вот да, много раз. Там живет человек, ради которого в прошлом не проблемой было срываться туда в любое время дня и ночи. Мы проводили в этом городе дни, недели, месяцы, но каждый раз казалось, что можно было бы остаться и подольше. В этом году в Берлине тяжело дышать.
«running down the plane» Иен

День за днем. Одно и то же. Утром просыпаешься, идешь, точно сон твой продолжается, по особняку дяди, холодному и неприветливому точь-в-точь как его глаза, прямо на балкон, чтоб раздвинуть тонкие занавески. Потом, подумав секунды три-четыре, ты открываешь окно, съеживаешься моментально, обхватывая свои плечи костлявыми чрезмерно пальцами, думая о том, что за ночь словно бы стало еще холоднее, что черные контуры татуировок смотрятся еще чернее на голубоватой коже, заморенной то ли холодом, то ли нервами. Ногти напряженно скользнут по рукам, оставляя алые разводы… Потом встряхнешься словно воробей, задремавший на линиях электропередач, захлопываешь окно с неприятным лязгом, ездящим вдоль позвоночника. Приводишь себя в порядок, который приемлет дядя, спускаешься вниз к утреннему кофе и завтраку, который сегодня в горло особенно не лезет. Чахнешь над чашкой, отвечаешь односложно на вопросы дяди-отца, умеренно беспокойные, смотришь с тоской в окно, слыша то ли голоса, то ли шум моря в ушах. Снова встряхиваешься задремавшей птицей… Неловко улыбаешься, встаешь, отказываясь от завтрака в своей традиционной манере. Никого не хочется видеть, поэтому в ближайшие несколько часов телу, в котором плещется мерно только чашка слишком крепкого кофе, предстоит заточение в комнате или душной камере студии, специально оборудованной дядей.
«Black out days» Джастин

Я медленно выдыхаю дым, стараясь внимательно слушать все, что говорит мне сейчас Эллис. Нет, дело не в том, что я считаю это чем-то мегаважным, просто все, что вы скажете, будет использоваться против вас.
Нельзя перестать орать.
Тупишь здесь только ты.
Я не хочу сказать, что его слова выводят меня из себя, но это первое, что приходит на ум.
- Уилл... - я хочу сказать что-нибудь в свое оправдание, но из головы смыло абсолютно все адекватные мысли. Он вызывает у меня стойкое желание защищаться методом атаки. В какой-то момент мне даже хочется извиниться и сменить тактику. Я тушу сигарету и слезаю со стула. Я подхожу к Уильяму практически вплотную, чтобы заглянуть ему в глаза. Знаете, есть такое чувство, будто рядом с тобой опасное существо, и тебе надо бы свалить. Вот у меня его нет.
Я подхожу и кладу ему руку на плечо в надежде, что он развернется, а не будет разговаривать со мной задницей. Мне даже становится его немного жаль, но это все моя чертова сердобольность. Я же помню, что он обещал мне всегда быть рядом. 
«after the rain there will always be the sun» Эмили

На часах стукнуло восемь, все забронированные столы были заняты, никто не отменил заказ – хороший знак. Пусть мишлен еще не вынес своего окончательного вердикта, но слух уже бродил среди знатоков, что повлекло за собой ощутимый спад потока лояльных посетителей. И вновь я ощутил жужжание в кармане, и с нетерпением достав телефон, разочарованно обнаружил, что это сообщение от банка с предложением о выгодном кредите. Но моментально удалив его, я заметил еще одно непрочитанное – от моей загадочной итальянки. «Что ж, теперь нам нужно встретиться. Мне нужна эта серьга. Понимаешь о чем я?» Усмехнувшись, я рефлекторно качнул головой, чуть помедлив с ответом. Встреча? Как чертовски не вовремя, Летти. Дай мне время уладить всё. Я начал набирать, потом всё стёр. Печатаю снова, останавливаюсь, думаю. Стираю. «Что ж, будем уповать на судьбу-проказницу» - нелепая отписка, сам понимаю, но сейчас это лучше чем ничего. Она наверняка решит, что я ее динамлю, но может это и так, хотя нутро мое говорит обратное.
Лето ворвалось на Манхэттен во главе с властным солнцем и полным штилем. Аномальная жара отражалась на всех обитателях, и не одной лишь Адской кухни, хотя название района сейчас звучало крайне уместно.
«Your territory, but my rules» Нил

С самого рождения выпадает всего один шанс на жизнь, одна дорога, наполненная ошибками, взлетами, падениями, чем-то, о чем можно будет жалеть или гордиться, тысячи и тысячами событий, уникальными в своем роде, потому что никогда на свете не будет точного такого же человека, что пойдет подобным путем и будет так же оступаться. Никогда не знаешь, куда занесет эта сложная тропа, петляющая, обрывающаяся, запутанная, а может, внезапно и закончится и дальше не будет ничего. Кто-то верил в переселение душ, в ад и рай, Стэнли же был приверженцем, что после уже будет одна лишь тьма, о которой он вряд ли задумается. Вот только, как и другие, с момента, когда старуха с косой дышит в затылок, он начинает бежать от нее как можно дальше, изо всех сил, падая, спотыкаясь, терпя синяки и порезы, но лишь бы оттянуть момент неизбежной гибели и уйти тихо и спокойно, как об этом мечтает каждый. Где-нибудь в дома, вдали от города, в кресле качалке, пока морской ветерок треплет уже седые волосы, а плед на ногах согревает даже в подобную теплую погоду, но телу все равно холодно, смотреть на волны, чтобы потом прикрыть глаза будто на минуточку и заснуть окончательно.
Выстрел над головой напомнил о том, что до этого еще нужно дожить.
— Живой? Дэвид. Дэвид?
«My business. My rules. Your problems.» Дэвид

На начальном этапе, когда мы были друг для друга объектами вожделения, кроме сбивчивых комплиментов по поводу привлекательности, размера и навыков ублажения, я больше ничего не припомню. Хотя, нет - помню! Крис не переставал флиртовать со мной, будто бы барная стойка за которой он привык работать, расширила свои горизонты до пределов спальни. Он умеет говорить красиво, разбавляя словарный запас бархатным тембром, от которого моя голова пошла кругом при первой встречи, и продолжает кружиться до сих пор. В переломный момент нас обоих грызла совесть, и мы открыли друг другу глаза на весьма существенный факт: мужчины не просто умеют плакать – они делают это сквозь боль и презрение, насилуя любимых, как физически, так и словесно. Когда мы вновь сошлись, слова в постели звучали редко и на грани целомудрия. Это были фразы звучащие шепотом, будто бы высокий тон - угроза. Это были осторожные фразы, основанные на желании простить и молить о прощении. И когда каждый из нас добился того и другого – мы наконец научились самому важному, о чем не должны забывать. Мы научились говорить о любви. Мы перестали молчать о глубоко затаенных на сердце чувствах. И чем больше я говорю и слышу в свой адрес нечто такое, отчего вся грязь и ничтожность прожитых лет растворяется словно белизной выведенное пятно - тем отчетливее представляется будущее. 
«All I want for Christmas is...» Натаниэль

don't yawn, cause this is Africa

Лучшая игра недели

Элис была кем угодно, но не дурой. Нет, так её, конечно, частенько называли, но ещё ни разу она не признала своего соответствия данным умственным характеристикам. И даже сейчас, то ли из упрямства, то ли из чувства справедливости, продолжала упорствовать, отвергая тот факт, что Элис Фишер может быть дурой. Признавая всю серьёзность ситуации, где на пару с красавчиком нарушила не только законы чужой страны, но и законы военного времени, судя по всему, она не была готова сдаваться без боя, как не делала этого никогда, даже признавая, что они проиграли по всем статьям. В этих джунглях, где только что стали свидетелями браконьерства со стороны официальных органов, не стоило рассчитывать на особенную милость. Той прыти, с которой военные гнались за беглецами, рассекая тёмное пространство леса, рискуя плотно и молниеносно впечататься аккурат в ближайшее дерево, многие бы позавидовали. Из чего хороших выводов не следовало вовсе. Эти ребята точно не собирались предлагать им свою помощь, как заплутавшим.
Пока бравым галопом в голове проносились куски фраз, которые герои, просмотренных километрами потраченного времени, фильмов выдавливали из себя в подобных ситуациях, Элис краем глаза фиксировала, как, оскальзываясь на грязи, летит на землю Рипли, тут же получая свою долю пристального внимания со стороны догнавших их военных.
Элис

Из-за темноты и дождя, отступившего ненадолго, но оставившего после себя шорох слетающих с листвы капель, мир сузился только до совсем крошечных отрезков, влезающих в конусы света фар военных джипов. Особой камерности обстановке придавала зазвучавшая французская речь. Как и положено во всех театрах – высоко, с некоторым надрывом, что придавало большей драматичности ситуации, разве что суфлер на нынешнее представление не пришёл, отчего приходилось импровизировать. Купер только голову чуть задрал с земли, глядя, как шевелятся губы прекрасной девы, и абсолютно не понимая, что она в данный момент говорит. Интонации выходили испуганные и просящие. Наученный опытом общения с цирковым львом Тоби, пусть и беззубым как старушка на девятом десятке, Рипли крепко-накрепко выучил одно из первых правил общения с дикими животными – нельзя показывать страх. И, нет, выбранное сравнение для группы конголезских военных его ничуть не смущало, а под дулом автомата даже самые отъявленные борцы против расизма призадумались бы над собственными взглядами на жизнь и свой лексикон. Это в спокойном течении будних дней лихо получалось сбить указательным пальцем шляпу на самую макушку и с хитрым прищуром поведать о том, что и его когда-то вела дорога приключений. А теперь простреленное колено становилось едва ли не самым лучшим выходом с минимальными потерями.
Рипли

Самый страшный монстр - это человек...

Оторвав полосу от футболки, затянула порез и лишь затем обратила внимание на резкое исчезновение ребенка. "До сих пор не спросила имя, хотя уже привечаешь?"
Со вздохом поднялась, чтобы снова застыть. Мари напряглась, только что собранные ею банки посыпались на пол, вновь раскатываясь и забиваясь во все углы, а сама девушка метнулась к выходу. Что бы ни происходило снаружи, ничем хорошим это дело не пахло. И как назло все стекла в окнах хибары, их приютившей, были выбиты. Если нападут мутанты, то пережидать и отбиваться придется на чердаке – туда ведет узкая лестница, обрывающаяся люком, и окно всего одно там, тоже узкое. Первый этаж для обороны был совершенно не пригоден: мало места для движения, проемы, в которые при желании пролезет два небольших человека, и дверь, хлопающая о косяк, выбить которую не составит труда. Всё это мгновенно отпечаталось в сознании, пока Милла спешила следом за подростком.
Во дворе разгорался костер, все притащенное барахло было отсортировано и просыхало рядом. А еще во дворе были незваные гости. Совсем незваные. Никем. И даже не те, о ком подумалось ей. "Лучше бы мутанты..." – предательская мысль была задавлена на корню, а едва стоило получше разглядеть заглянувших на огонек, то  сомнения в их естественности полностью отпали. Не могут обычные крысы светиться столь ярко и ненатурально.
Элин/Милла

В жизни каждого жителя нового мира наступают моменты, когда думать становится некогда и остается лишь воля инстинктов. Подчас противоречащих друг другу, между прочим. К виду лабораторных крыс девочка давным-давно привыкла – и даже если они выросли до размеров «боевых», не мутировавшие твари пугали ее. Лианна побаивалась реактивов, четко связывая их ассоциацией с тем, чего нельзя касаться. Они «жглись». Лианна побаивалась огня – он тоже жегся. Стоило как-то сунуть палец в огонь, чтобы запомнить на всю жизнь. А сейчас странным образом второй страх выступал «палкой» для первого под управлением инстинкта самосохранения. Жить хочется всем. Жить хочется каждому. Лианне хотелось еще и продолжать жить в обретенной стаи, которую она сейчас старалась защитить. Только это ощущение и не давало сейчас всё бросить, развернуться и улететь прочь отсюда, ведь у нее были крылья…
У нее – были. Не было - у Мари и у «вожака». И это ради них девочка оставалась на земле сейчас, размахивая горящей веткой и норовя защитить вход в дом, пока его не «укрепят». Чуткий слух позволял отлично различать слова на расстоянии, но общий смысл скорее угадывался инстинктивно, чем постигался разумом: слишком сложно звучала вязь слов человеческой речи и слишком забытым оказался смысл таких выражений, как «баррикадировать» и «не лезть на рожон».
Лианна

Who's Afraid of the Big Bad Wolf?

Рокки не был испуган, потому что чего-то подобного он и ожидал, хотя нельзя сказать, что он был к этому стопроцентно готов. Нет, он просто чувствовал, что что-то идёт откровенно не так, но понять, что именно – не мог. Потому что невозможно представить, что за тобой следует коп, у которого с головой откровенные проблемы. Когда чудовище спустилось в подвал, когда он посмотрел на Муна, он понял, что всё просто так не кончится, впереди всё самое херовое. Маркус Олаф. Что за идиотское имя? Рокки бы тоже спятил, если бы его звали примерно также дебильно, как этого хуесоса, который наставил на него пушку и пыхтел, как слон в сортире. Получив его имя, он больше ничего не говорил, слушал только, изучая взглядом мужчину, пытаясь понять, как лучше его грохнуть. Девка на столе, кажется, потерялась в своём сознании, лёжа с широко распахнутыми глазами, пустыми и холодными, словно душа покинула тело. Пожалуй, всё рано или поздно должно было закончиться, но Мун был уверен, что не сейчас и не так. Не в этом подвале, не в этом сраном Денвере, не в том состоянии, в котором они оба были последнее время.
Рокки резко выдохнул и едва не зарычал, когда коп перевёл пистолет на рыжего. У него замерло сердце, а потом пустилось вскачь. Ему стало страшно до одури, никогда до этого ему не было так жутко. Он мог бы погибнуть сам, это было бы не так… безысходно.
Рокки

О да, он прекрасно понимал, к чему ведет Маркус. Куда он направляет свои стопы и их разговор, эту странную беседу двух обреченных, вынужденных плясать на тонком льду джигу смерти. Безумие искрами билось под стеклянными колпаками выпуклых бесцветных глаз офицера, это было единственное тепло, единственный всполох жизни, который Энджел мог разглядеть, изучая изрытое лунными кратерами оспин серое лицо, усталое и осунувшееся. Так выглядела старость: безобразно и уныло. Отталкивающе.
Энджел невольно поморщился, резиновая маска скрыла это. Фальшивая личина скрывала все, в том числе правду, которая должна была больно ранить, если бы только Маркус мог содрать со своего врага эту искусственную оболочку. Но он не мог. Даже если бы протянул руку и стащил троллью морду прочь - это ничего не изменило. Своё укрытие Энджел соткал из мягкой лжи, из гнева противника и его отчаянья. За невидимые нити тянул он Маркуса к себе, прочь от Рокки, защитить которого надо было любой ценой - это Энджел делал не размышляя, подчиняясь инстинкту.
Он почти не слушал, что говорил ему Маркус Олаф. Слова были тяжелые, пропитанные горечью и самоуверенной издёвкой. Он правда думал, что прищучил их так просто? Пальцы Энджела были сжаты в два плотных кулака, он не двигал ими, не дразнил сидящего внутри полицейского офицера зверя до поры до времени.
Энджел

С закрытыми глазами

Надвигающийся грозовой фронт может утратить силу в последний момент. Обещанный синоптиками, ливень на землю прольется безобидным теплым дождиком. В тоже время,  маленькое облако,  способно напитаться влагой. Затянуть свинцовым покрывалом ясное небо. Породит бурю десятилетия.  Шквальный ветер сорвет крыши с домой. Град побьет пышную зелень. Усеет тротуары сломанными ветвями и листьями.  Слишком много переменных. Играет роль место, время, ветер и влажность. Погода заразилась всеобщим безумием. Мария разбиралась в метеорологии на уровне обывателя. На ум пришло именно это сравнение. Оно не поддавалось объяснению. Воспаленный рассудок развлекается выдавая сюрреалистические картинки. Хотя, к чему нагонять мистики и жути. Все до оскомины банально и просто. Случившаяся ссоры была чем-то неестественным, как дождь в пустыне и снег посреди знойного лета. Арчер прошелся по ее сердцу катком асфальтоукладчика. Снес к чертям любые намеки на ландшафт. В образовавшейся пустоши не за что зацепиться ветру, чтобы закрутиться в смерч. Там царит вакуум, не способный дать искре разгореться. Так было всего десять минут назад. Внезапно налетевший ураган ревности перевернул все. Нарушил почти стерильную пустоту в изувеченном сердце. Разбил защитный купол. Набросал комья злости, вырвал с корнем сорняки отчужденности.
Мария

Хотелось закрыть глаза и перенестись во времени назад. Туда, где они были вместе и где их прикосновения приносили удовольствие, а не боль. Было время, когда Мария любила его и когда он берег ее любовь. Короткие. Незначительные мгновения. Так мало... Прежде, чем все заполонила тьма. Его тьма. Бен делал вдох, выдыхая опять отравлял девушку тьмой. Говорил... говорил. О чем? Не знал и сам. Выговаривал наружу боль, но легче не становилось. Прошлое как воспаленный гной засел глубоко внутри него и отравлял тело. Их отношения с Марией были сплетены из череды его ошибок, жестоких рук и боли. Боли, которую познала она. Боль, которую не мог контролировать он. Боль просто была частью его. Не замечая того сам, он отравил существование Марии. Ей больше не было возможности вспомнить что-то хорошее. Их совместные моменты, где они были счастливы... Их стерла тьма. Как и нет возможности простить его. Такого прощения не существует. Прощения для него не существует. Его никто не прощал так, как это делала она. Родные люди ушли, не прощаясь и не позволяя сказать последнее «прости». Мария принимала его назад даже без этого «прости». Потому, что любила. Потому, что верила, что он тоже любит и не будет в силах причинить больше боли, чем она способна вынести. В этом девушка ошиблась. В этом ошибся он сам. Бен причинил гораздо худшую боль. Самую страшную. Неизлечимую.
Бен

Close enough to kill

Душ Самин – собачья конура со встроенным водопроводом, до абсурда нелепая и с тем же абсурдом дополняющая ее прихоть в виде двух всегда пустующих мисок. Она живет неприхотливо, как ее любимый питомец, оставшийся за беспокойной гладью атлантических вод, и ее это устраивает. Но Джон никогда не был верным псом и, как гуляющий сам по себе кот, привык брать для себя лучшие условия из доступных. Поэтому на высказанное в наименее подходящий для этого момент пожелание он ответил неопределенным «посмотрим».
И она это примет.
Потому что после того, что случилось полчаса назад, у нее нет выбора.
Руки любовницы уже скользили по телу, томной невербаликой все же недвусмысленно намекая на тоску по присутствию Престона в ее жизни. И ему это нравилось. Ее бедра тесно притирались к паху, задница мягко пружинила под усилием сжимавшихся под ласковой тканью халата ладоней, растрепанные волосы терлись о лицо и лезли в рот, ударяя в нос нежным химическим запахом шампуня. Самин спрашивала, все ли в порядке у Джона, но ее короткий разговор с неизвестным абонентом дал повод предположить, что о том же следовало спросить ее саму. Практика показала, что Шоу способна просить о помощи только будучи прикованной в каком-нибудь заброшенном подвале с приставленным к виску дулом пистолета.
Джонатан

Всё это время она чувствует, что он приручает ее. Воспитывает. Даёт всё то, что ей необходимо, сковывает незримыми цепями, и вновь освобождает, раскрывает, позволяет, ставит условия, которые и сам же нарушает, но весь этот каскад событий, каждый прилив сил, каждая волна удовольствия – всё сильнее удерживает Сид рядом с Джонатаном.
Высокие отношения.
Нездоровое влечение.
Исступление.
И эта женщина в объятиях патолога знает, что на самом деле ей бы оставить всё это, сделать их сегодняшнюю встречу последней, оборвать эту связь, пока она, Самин, не увязла в этих отношениях окончательно, - всё это она прекрасно знает.
И ничего из этого ей не хочется. 
На смятой белой простыне ее разметавшиеся черные волосы кажутся ее темнее. Джонатан только лишь медленно проводит ладонью по ее щеке, чтобы убрать прядь волос с лица, нарочито касаясь ласково – и Самин льнет к его руке, тянется к его лицу губами. Я так хочу тебя касаться.
Он словно говорит: я всё еще могу любить тебя, после всего этого предательского дерьма.
Он словно говорит: какая же ты всё-таки шлюха, Самин.
Он словно говорит: но принадлежишь ты мне.
Самин

Джонатан
посмотреть

Амелия
посмотреть

Рипли
посмотреть

Камилла
посмотреть

Рауль
посмотреть

Дианна
посмотреть

Дни смещались в недели, а Бен по-прежнему не мог отделаться от того гадкого чувства, что это все временно. Над головой повисло острое лезвие. Подобно гильотине оно могло пасть в любую секунду. Бен не мог предугадать время. Один шаг в неверное направление и мужчина понимал, что может потерять все. Потерять ее. Мария была рядом вечерами и ночами. Дни все чаще они проводили по отдельности. Бен старался не задерживаться на работе допоздна. В первое время вообще боялся оставить девушку одну. Казалось, если он выйдет за дверь, она выбежит следом и исчезнет, затерявшись на улицах огромного мегаполиса. На этот раз будет слишком сложно отыскать ее и вернуть назад. Туда, где она не хочет быть. После состоявшегося разговора его страхи возросли еще больше. Бен толкал себя в спину, уговаривая слишком не наседать. Слонялся позади нее тенью, наблюдая, но не нарушая дистанцию. Каждое утро любовался тем, как девушка спит, а после уходил, возвращаясь со свежей выпечкой. Дожидался, когда она проснется. Провожал до парома. Потом ехал на работу. В дни, когда нужно был посещать врача, Бен отвозил ее до университета, желал хорошего дня и ждал, пока она зайдет внутрь. За четырьмя стенами Мария была в безопасности. Бен уезжал с более спокойным сердцем, но все равно не мог сконцентрироваться на работе. Инструменты падали из рук. Коллеги раздражали. Его мысли так и не нашли правильного пути, продолжая вариться в голове. Стало ясно, что бежать от чувств совсем не выход. Прятаться тоже не помогало. Молчать... это было его обычным состоянием, но хотелось стать ближе к Марии, подальше - от навеянных прошлым и ошибками кошмаров. Между ними по-прежнему оставалась дистанция, которую не способны сломать ни какие его слова и поступки на свете. Уже давно следовало с этим смириться. С тем, что им не быть вместе. Но Бен не мог. Так просто отпустить и растоптать остатки своего сердца. В груди что-то стучало и жило. Наперекор тому, что он всецело был отравлен тьмой.
Профессор опаздывал. Бен опустил глаза на наручные часы. Вздохнул. Обвел взглядом пустующий коридор. Опять прижался плечом к оконной раме. Его взор устремился на золотистые ветви деревьев за окном. Ветер трепал беззащитные листья, приближая наступление холодов. За порогом была осень. Осень полная тьмы, холода и дождей. Снаружи красивая картинка, а внутри чернота. Бен не любил осень. А что он любил?..
читать продолжение: «L'ete indien»

Добрый вечер, Леди и Джентльмены! Хочу рассказать вам о Бенджамине Арчере. Вы, наверняка, замечаете пробегающего по форуму молчаливого красавца мужчину. Его часто можно встретить в  игре «Boys VS Girls» и в теме с музыкальными композициями. Самое главное, что он пишет шикарные посты для меня! Наверное это все, что вы знаете о Бене, а жаль.  За автаркой скрывается замечательный друг и человек. Он умеет слушать. Всегда поддержит в трудную минуту и тонко чувствует ситуацию. Знает, когда промолчать и приободрить обнимашками, а когда вправить мозги на место. С ним всегда интересно обсудить серьезные темы и просто подурачится. С ним я отдыхаю душой и знаю, какую бы хрень не рассказала, на мою голову не повалится ворох осуждающих комментариев. Я не представляю и дня без общения с ним в скайпе. Бен замечательный фотошопер, но ооочень самокритичный. Никогда не предложит свою графику из-за боязни заставить носить не понравившуюся вещь. Я исключение, потому что заведомо люблю все его работы! Всегда готова красоваться в сшитых им одежках. О талантах и достоинствах моего ненаглядного монстра можно говорить много и долго. Для меня Бен самый  замечательный, самый талантливый, непревзойденный во всем и всегда!
Бен, на этой неделе твой пост лучший! Поздравляю с заслуженной наградой! Мы играем вместе уже четыре года и этим многое сказано. Сложно придумать что-нибудь новое и оригинальное. В таком деле повториться не грех, но по сути все сводится к коротенькому «я тебя люблю». Твое ролевое творчество много значит для меня. Я очень-очень благодарна тебе за Марию! Кто еще не в курсе, пусть знают, что именно ты придумал мисс Бетанкур, а я просто пришла на готовенькую заявку. Ни на секунду не пожалела об этом. Для тебя всегда хочется писать посты. Ты был, есть и будешь светом в окошке для моей музы. Пиши, твори, придумывай новые сюжеты и персонажи! Вдохновения и хотя бы чуточку больше свободного времени на свершение всех задумок и планов! Еще раз поздравляю!   
(с) Мария

Кэрри

Нил

Летиция

Джастин

Надин

Энджел

Окунув пальцы, сразу всю пятерню, в яркие краски, они касались небрежно холста жизни, черпали в ладони сгустки красного, синего, зеленого, желтого и швыряли в лицо жизни, хохотали так несдержанно, так по-детски откровенно, чувствуя себя королями города, королями будущего, королями продрогших шумных улиц. Надевая на ноги не начищенные туфли, а потрепанные кеды, облачаясь в кожаную куртку с прожженными от сигаретного уголька дырками вместо официальных пиджаков, Эрик и Йон пили свободу и вольность большими глотками, так, что по подбородку текло. Забираясь на самые верхние этажи открытых для самоубийц зданий, ныряя с разбегу в лужи по колено, дрожа от настигшего в очередной подворотне холода, испытывали счастье, граничащее с безумием, отдающее диким стуком сердца в ушах. И свист ветра хлестал по щекам, застревал в густых волосах, растрепывая подобие причесок, нырял с энтузиазмом под одежды, холодя обнаженные под свободными майками тела, щекоча кожу весенними пальцами.
Они ловили себя на желаниях начать заново: не достигнув порога и двадцати лет, чувствовали, что траекторию нужно менять, нужно меняться самим, чтобы не сгинуть на дне алкогольно-никотиновой ямы, в которой капли пива смешиваются с усталыми, злыми слезами обиды.
«tonight we are young» Йон

– Ты где? Все громче звучал обеспокоенный голос матери. – Иди скорее ко мне!
Кроме двух этих фигур, вырисовывающихся в золотистых лучах, ничего не свидетельствовало о присутствии в здешних местах цивилизованных людей. Невысокая, плотная мадам лет тридцати с загорелым, болезненно-уставшим лицом и с покорно сгорбленной осанкой. Одета просто, но изысканно: на ней свободного кроя халат из хлопка, в вырезе виднеется купальник тончайшего полотна, хорошенькие ступни потеют в бамбуковых шлепанцах. Поднявшись, она увидела приближающегося сына; как и следовало ожидать, тот возвращался весь липкий от пота, казался почти темнокожим, руки и лицо у него перепачканы землей. Несмотря на утихшее опасение, в ее движениях по-прежнему проскальзывало что-то нервное – то ли сомневалась, хватит ли у нее сил противостоять хмелю, то ли не верила своим глазам. Она покачалась немного на ветру, приглядываясь, обернувшись к лесу; затем вынула пробку и поднесла горлышко бутылки к носу. Несколько мгновений женщина застыла в одной позе; в глубине тишины лишь время от времени раздавался хруст съедаемого яблока.
Выстроившись длинной цепочкой, муравьи ползут по расстеленному пледу так неспешно, что их движения едва заметны; и только подрагивающие крошки печенья на их спинах свидетельствуют о том, что вереница все-таки движется.
«На солнечной стороне» Густаво/Клеман

Владей мной.
Не останавливайся.
Пусть сейчас я во власти жаркого дурмана, усиленного наркотическим опьянением, но действительно этого хочу. Разве иное имеет значение? Пусть утро безжалостно разрушит любое очарование ночи.. не в нашем случае.
Под лучами беспощадного к изъянам солнца ты так же совершенна.. и порой это давит.
Будь ты хоть.. нет.
Я не признаю перед тобой слабости.
Чувствуешь, что мои движения становятся развязанными? Как из необходимой близости, нужной для создания ритма танца, выбиваются мои собственнические касания? Заметила ли момент, когда избавился от узла на втором запястье? Догадываешься, что сейчас у тебя мнимое главенство, что в любой момент из хозяйки положения можешь стать ведомой.. что увлеклась этой игрой настолько, что не понимаешь: ласк, выдаваемых на покрытой влагой коже, больше, чем может дать одна пятерня пальцев? Или тебя волнует именно это? Что между тобой и мной - незнакомка, подсказанная твоим и моим воображением?
«there is a fire burning in your veins» Дамиан

На кромке огня туман начал рассеиваться, чернеть и таять, словно пламя прожигало в мутной пелене дыру размером с бьюик. И она всё росла, всё увеличивалась в размерах, понемногу открывая мир, до этой поры скрытый за плотной завесой белесого от влаги ночного воздуха. Они выезжали из сумеречной зоны под звуки сочного скворчания трескающейся от жара плоти и крики замученных "ведьм". Сквозь поднятые окна Энджел не мог слышать, но он мог представить себе. Живая фантазия так ярко дорисовывала отсутствующие эффекты, и пока он видел в боковом зеркале оранжевый отблеск, улыбка не сходила с его полных губ, раскрасневшихся будто от хмеля.
Мир просыпался. Очистившаяся дорога расстилалась вперёд, насколько хватало взгляда, до самого края равнин, туда, где земля и небо сходились в одной точке невозврата. Там их, несущихся как на крыльях демонов, ждали, быть может, грудастые гурии, чтобы отомстить за своих. В прозрачном золотистом воздухе, дрожащем от жара ещё не взошедшего солнца, они могли, сами того не заметив, перенестись в другое измерение. Исчезнуть с радаров, затеряться в сумеречных тенях. Звенящее чувство, острое и чёткое, как прикосновение к сколотому краю кристалла, какое возникает перед рассветом после бессонной ночи, овладело Энджелом. Ему было хорошо, легко и так спокойно, словно бы никакого безумия вовсе не было.
«Выживут только любовники» Энджел

Обезличивать Сару было всё равно что отбирать конфету у ребёнка, потому что покойная миссис Мун не обладала яркой индивидуальностью. На самом деле, они с ней были бесцветными, ничем не выделяющимися среди толпы, но Рокки это не беспокоило вовсе. Так легче затеряться, не оставлять следов, не задерживаться в памяти других людей. Иногда он сам себя не мог узнать в отражении – скуластое лицо с острым подбородком, мутно-голубые глаза, светло-русые волосы. Таких в стране тысячи, все они похожи как братья-близнецы, поэтому Рокки нечего было бояться. И тем не менее сейчас он с особым удовольствием уничтожал то, что могло помочь опознать Сару Элизабет Мун, в девичестве Хаул. Сначала он срезал кожу с подушечек пальцев и убрал ее в машочек, потом положил голову жены себе на колени и раскрыл её рот и начал методично вырывать зубы. Их у Сары было двадцать шесть вместо тридцати двух – не было зубов мудрости и ещё четырёх с самого бока. «Плохая наследственность», - говорила Сара, стараясь не улыбаться в полную силу.
Энджел копал яму, будто делал это каждый день,  распределяя их обязанности так равномерно и честно – он давал Рокки возможность попрощаться с телом жены. И Мун действительно ценил это, добавляя в мешочек к коше и зубы, обручальное кольцо (которое Сара носила) и несколько тяжёлых камушков. Надо будет сбросить в ближайший водоём, не таскать же это дерьмо с собой?
«Выживут только любовники» Рокки

Я скажу так: то, что когда-то казалось невозможным, теперь является моей реальностью, из чего следует простой вывод, что все на самом деле можно воплотить в жизнь. Невозможное возможное? Отчасти, потому что есть лишь одна вещь, которую невозможно заставить себя сделать: невозможно заставить себя кого-то любить. Поверь, я пытался. Я думал, что нет ничего проще, чем любить в ответ или же любить за какие-то хорошие качества в человеке. Я много лет пытался убедить себя в том, что люблю свою жену, но в конечном счете понял, что нас объединяет взаимное уважение и понимание, но не то, что принято называть любовью. С моей стороны дела обстояли именно так. Когда не любишь - раздражает даже самый маленький, едва заметный недостаток в человеке, а когда любишь - ты любишь и эти самые недостатки, которые могут других людей просто выкручивать наизнанку. Теперь скажи мне ты, а что ты чувствуешь и как далеко ты сам готов пойти? Чью жизнь ты выберешь? К сожалению, все гораздо серьезнее, чем я могу предположить себе, когда впервые встретил тебя на дороге, израненного и измученного. Я не предполагаю, какую цену мне придется заплатить за твою свободу, и знаешь, почему я об этом не размышляю? По правде говоря, я знаю, что чего бы мне это не стоило, я добьюсь и выполню любых условий, лишь бы освободить тебя и дать тебе шанс на полноценную жизнь. Я испытываю к тебе то, что и заставляет меня бросать все дела и мчаться туда, где есть ты.
«.когда вместо нас останется тьма» Стефан

Your territory, but my rules

Лучшая игра недели

За ужином, который к слову проходил все еще в окружение коробок, пусть эти небоскребы и значительно потеряли в «этажах»,  речь, как не странно зашла о Летти. О любимой младшей сестре, которая так и не определилась с тем, чего хочет от жизни. Устроив свою личную жизнь, Мелания сочла своим долгом немного подкорректировать и личную жизнь Летиции. И взялась она за это непростое дело в очередной раз в момент, когда Конте старательно выковыривала из вок-коробки кусочки спаржи.
- Как там Нил?
- Нормально. – Не прерывая своего занятия, отозвалась итальянка, подцепив палочками из коробки кусочек мяса и отправляя в рот. Пережевывала она этот кусочек с таким задумчивым миром, словно давилось ей познать всю суть мироздания.
- Вы часто видитесь?
- Блин, ну  просила же не добавлять спаржу, - качая головой, пробурчала Летти. Вопрос сестры она слышала отчетливо, но вот отвечать на него не торопилась. 
- Летти,- не унималась старшая сестра.
- М? – Летиция перевела взгляд от коробки на сестру, смотря таким ясным и чистым взглядом на нее, словно собиралась очаровать Лану.
- Вы, что, - она выдержала драматичную паузу, которая была достойна Оскара больше чем Ди Каприо, -  расстались? – Над сестрой точно повисла туча, она помрачнела и отставила свою коробку с едой в сторону. Ну, все, началось.
Летиция

Вернувшись домой, я решительно приступил к созданию ужина для себя любимого – этим я увлекался в свободное, если такое случалось, время, дабы не потерять навык, ну и просто расширять свой кулинарный кругозор. Так или иначе, в будущем, я вернусь на кухню, а значит, что мои умения должны держаться постоянно на уровне. Полистав старые записи кулинарной книги Патрицио (нашего покойного шефа), проштудировав популярные в этом направлении журналы в поисках «трендов», я отметил некоторую тенденцию к экспериментированием несочетаемых, казалось бы, продуктов. У меня также имеется своя записная книжка, которую я держу всегда при себе, ну или стараюсь по крайней мере, чтобы при возможности записать что-то новое и познавательное. Здесь у меня уже накопилось достаточное количества материала: это из вырезки из старых изданий, консервативные и базовые блюда в разном исполнении зарубежных стран, и конспекты с мастер-классов выдающихся поваров и деятелей ресторанного бизнеса, в общем, настоящий кладезь чужого опыта. Периодически, устраивая набеги на другие заведения, я также отмечаю интересные идеи, но ни в коем случае не претендуя на авторство, я просто складываю их с удачными, на мой взгляд, инновациями. Итак, наконец выявив для себя цель будущей стряпни, я направился на кухню и уже было начал выкладывать на стол из холодильника необходимое, но меня прервал звонок из скайпа.
Нил

Дождь не может идти вечно (с)

Рик помнил, что он предлагал прийти на консультацию. Но Кевин тогда лишь отмахнулся, а Рик не стал настаивать. И сейчас действительно можно было бы отправиться к нему, но… Не что чтобы мужчина не доверял именно этому доктору, но он как-то больше привык в таких вопросах полагаться на проверенных людей. С другой стороны, доводов за то, что этот врач может оказаться некомпетентным у него тоже не было. Поэтому Рик просто мысленно пожал плечами и кивнул на вопрос пацана.
- Помню. Значит, я уточню, когда он сможет тебя принять, и поедем в клинику, хорошо? – прозвучало, конечно же, вопросительно, но отказа мужчина бы не принял. Он готов был идти на многие уступки в отношении Кевина, но не когда перед глазами маячило синее и распухшее колено.
И, конечно же, Рик почувствовал, что мальчишка напрягся от первого же прикосновения. Просто не мог не почувствовать. Да и зажмуренные глаза и едва не втянутая в плечи голова это только подтверждали. Но мужчина решил, что причиной послужили слишком неприятные ощущения, приносимые его манипуляциями, поэтому не обратил на это особенного внимания, только стал действовать мягче и аккуратнее. Знал бы он, что бродит сейчас в голове у Кевина… А вот откровенный испуг, ярче других эмоций отразившийся в глаза парнишки озадачил, заставив непонимающе нахмуриться.
Рик

Кевин выдохнул. Ощутимо так выдохнул, понимая, насколько хорошо, что Рик воспринял всё именно так, а не иначе. Родительских порывов вряд ли, конечно, удастся избежать совсем – но теперь хотя бы оба понимают, что за этим стоит и что это значит как для одного, так и для другого. 
- Все нормально, - нейтрально отозвался подросток голосом, за которым довольно сложно прочесть эмоции, но в выражении лица и губ явно проглядывало облегчение от того, что слова всё-таки сказаны, «крышка» поднята, пар выпущен и не нужно кипеть и провариваться дальше с мыслью «как бы чего ни случилось». Кевин просил относительную свободу действий и личное пространство – и получал и то, и другое. По крайней мере, теперь же и на словах, однако Рик, вроде, как раз из тех, кто держит свои обещания. И в случае с Адамсом – такое положение вещей парня больше радовало, чем огорчало. 
Так что он даже не будет спорить по поводу завтраков и ланчей. Почти и «скорее всего», исключительно в зависимости от того, что предложат. И Рик определенно знал или понимал, «чем брать» мальчишку. Рациональный подход – один из тех, с которым в общем-то не стыдно согласиться. На несколько секунд Кевин задумался, взвешивая «за» и «против». Справедливости ради, надо сказать, что практически ни одного возражения не нашел, за исключением одной маленькой детали: готовить «по неделям» не слишком удобно.
Кевин

Пограничное состояние

Кэри подумал, что, наверное, было бы лучше, если б он все же остался в компании алкоголя и какой-нибудь интересной ТВ-передачи. Обычно он таким не страдает, всегда находит, чем заняться, но на трезвую голову, а вот выпив, хочется немного подеградировать, посмотрев какую-нибудь комедийную телепередачу. Но нет, сейчас он находится не в своей излюбленной компании, а здесь, пытаясь оправдаться перед мальчишкой, младше его почти на семнадцать лет.
Между ними определенно что-то промелькнуло, что-то, что они старательно (или нет) пытаются проигнорировать. По крайней мере, со стороны Галлахера точно.
Мужчину уже стало немного раздражать то, как парень старательно пытался его игнорировать, делая вид, что ему все равно. С этим определенно нужно что-то делать, но не выливать же на него ведро воды, например? Ну, или слегка встряхнуть? Кэри очень хочется сбить все это с него, чтобы Хьюберт перестал сейчас быть похожим на волчонка, который всех сторонится, пытаясь спрятаться.
- Ну почему ты такой...  - еле удерживается от закатывания глаз, просто делая осторожный выдох «Злобный? Невозможный? Как с тобой вообще бороться?»
У Галлахера, как у художественного редактора было много людей, которые по характеру, наверное, сравнились бы с какой-нибудь истеричной женщиной.
Кэри

Что со мной не так? Почему я вечно попадаю в странные ситуации, выход из которых сложно найти? Что еще нужно сделать, чтобы стать нормальным? Хью закрывает альбом, по-прежнему не дав увидеть Кэри то, что давно там прячет. Он просто не понимает иногда, по какой причине рисует его. Зачем все это и когда странные приступы вдохновения закончатся? Парню сложно разобраться в себе, чего уж говорить о статусе их отношений с Кэри. Ведь все настолько запутанно, что вряд ли и сам мужчина может дать этому точное название. Хью не знает, что ответить и потому молчит. Будь его воля, вообще не стал бы разговаривать и ушел бы обратно в квартиру или же куда-нибудь из знакомых мест в городе. Нельзя вечно бегать и прятаться. От себя уж точно не скрыться нигде. Но вот чего Хьюберт никак не ожидал от Кэри, так это подобных активных действий. Когда мужчина оказывается совсем близко, парень не успевает отстраниться, потому что не подозревает о дальнейших событиях. Именно поэтому поцелуй застает его врасплох, как удар тока или внезапный раскат грома в ясный солнечный день. Однако проходит несколько секунд шока и, к собственному удивлению, Мэтьюс отвечает на поцелуй. Неуверенно и почти незаметно, учитывая степень ошарашенности происходящим. Проходит не больше минуты.
Хью чувствует тепло губ и чужое дыхание, которые почти усыпляют его разум.
Хьюберт

Insanity

Я никогда не думал о нем плохо. Пусть его беспорядочная жизнь и пестрела такими же лишенными системы связями, однако это была его жизнь. Тем не менее, после той ночи, память о которой я постарался стереть или хотя бы сделать так, чтобы на то походило, я невольно винил себя в том, что произошло между ним и Уллимом. Тот сам проболтался мне по "большому секрету", и будучи человеком более широких, нежели я, взглядов, не сильно переживал по этому поводу. Про Джастина и Дитриха и вовсе не знал разве что слепо-глухо-немой идиот... И в какой-то момент мне показалось, что таким способом Грэндалл ищет замену своим не удавшимся отношениям, о которых я в то время мог составить лишь самое приблизительное представление.
Я чувствовал его потерянность: Так неумело пытаются глушить неудачу в бутылке или любым другим доступным способом, но в то же время я знал, что между нами оно было иначе. Разница чувствовалась, как если бы бы давнее притяжение наконец нашло выход. Может быть, не оттолкни я его тогда своим малодушием, согласись  принять саму возможность разнообразия моих предпочтений, то все могло бы сложиться иначе. Тогда бы он не сгорал, мучимый болезненной привязанностью, а сегодняшнее наше безумство перестало быть таковым, произрастая совсем из оно категории чувств.
Но, черт возьми! Когда же ты успел прибрать меня к рукам?
Донован

Конечно, я ни о чем не догадываюсь, что Донован думает о моих шашнях, о моей манере забывать свою боль разными способами, на которые потом организм люто сердится. Ничего не знаю, да и, если быть предельно честным… Знать не хочу. Мне за милую душу хватает его высказываний по поводу Азазелло. Не осуждаю и ни в чем не виню. Он по-своему прав. Поэтому не хочу слышать дополнительных наставлений на тему того, что все мои решения – в корне неверны. Я могу вернуть этот топор в его голову прямой наводкой. Почему?
Бесит его жена. Бесит эта стерва, которая никак не успокоится, которая трогает его… ЕГО. Моего, принадлежащего мне, черт возьми! Я не ревнивый человек, да и кто я такой, в конце концов, чтоб так говорить, но… группа – мое дитя. Эта женщина потрошит человека, который дорог мне. Значит, она – враг. Поэтому всегда не получалось в отношении семейных неурядиц Донни держать язык на привязи, не лезть не в свое дело, не комментировать ситуацию или не предлагать решения проблемы особо циничные и бесчестные. Да, тысячу ударов сердца назад я пожалел о том, что сказал… Но лицемерно. Скорее из желания погасить волну гнева, грозящую влететь алебардой точно по лбу. Так… Все равно хотел бы разобраться с ней сам… Чтоб не видеть его таким раздавленным, разбитым, трещащим по швам. Мне словно душу на тонкие ленты режут, когда вижу его гнев и боль.
Джастин

Хорошего человека видно издалека

Всегда любила и люблю праздники, но никогда особо не зацикливалась на них. Даже в праздничный день я могла выйти на любимую работу вне зависимости от посещаемости людей. Мне не столь важно количество, главное – качество. Я всегда контролирую поставку продукции, всегда все свежее, по-другому быть не может и не должно. Коллектив в коем пару-тройку человек под моим надзором особенно отбирался. Я находила людей ответственных, долгое время с ними беседовала и не прогадала. До сих пор меня все устраивало и устраивает. К тому же я люблю людей, которые уважают других: не хамят, не передергивают, встречают и провожают с улыбкой, разрешают ситуации на месте, не приводя к скандалам. Не люблю скандалы, честно говоря, да и кто их любит. Стараюсь урегулировать какой-либо вопрос, не отходя от кассы как говорится. Честно говоря, какие-то недопонимания - большая редкость в моем кафе, я очень довольна своим положением и моим гостям.
Сегодня день благодарения. Моя семья заранее готовилась к вечерним посиделкам. Конечно, без меня не обойдется, но, тем не менее, я, как и всегда посетила свое детище, без которого уже и не представляю жизни. Каждый день я спешу в кондитерскую, каждый вечер в мою голову лезут какие-то особые рецепты, а это не может не радовать. Прежде всего, спасибо мои родителям за то, что одарили меня такими способностями.
Бонни

И взмах густых ресниц мог решить чью-то судьбу, да только, видимо, праздник народ спешил по домам. Поэтому заметить большие зеленые глаза могла только продавец. Хотя по своему опыту могу сказать, что она скорее кондитер или помощница, опять же помощница могла быть школьница или студенткой. Ай, бог с ним, гадать статус девушки не хотелось. Улыбка тут же приветливая расцвела на губах, сменяя мечтательную. И первое, что кидается в глаза, это рост. Она еще ниже меня. Некий маленький укол ревности что ли.  Всегда любила свой рост, всегда маленькая и вот, оказалось, что есть кто-то ниже меня. Но сейчас я на каблуках, это дополнительно придает мне рост, поэтому могу и ошибаться. Хотя даже разделяя со мной рост уж есть может служить поводом для ревности. Но это все лирика. Девушка красивая, очаровательное круглое личико. Маленькая и хрупкая. Меня ни когда нельзя было назвать хрупкой, особенно после родов. И опять же мне нравится моя комплектация. И так о чем это мы?
- Вы очень великодушны... - еще более блондинистая головка, нежели моя, может уловить явный британский акцент. Мне об этом говорили и не раз, и не два. Алекс даже пытался меня под учить, но я откровенно его послала, сказав, что английского языка хватило и в школе, дополнительные языке на уроках с Эммой, еще не хватала, чтобы брат меня начал обучать.
Надин

Летиция
посмотреть

Амелия
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Адам
посмотреть

Рипли
посмотреть

Рауль
посмотреть