Саймон проснулся затемно, во сне почуяв близящийся рассвет. Тот пах холодом, сыростью, затем - чем-то неуловимо пряным. Пытаясь разгадать эту загадку, волчок крупно вздрогнул и открыл глаза. Возможно, не стоило падать на ночлег в первом приглянувшемся укрытии: роса выпала обильно, и Сай продрог до костей. Он вскочил и отряхнулся, взметнув облако сияющих брызг. Намокшая шерсть неприятно и некрасиво липла к бокам, а в животе посасывало; Саймон напомнил себе, что он красавчик каких свет не видывал, и отправился в поход за завтраком. Через несколько часов трава, примятая им за недолгий сон, снова поднимется, и место, бывшее приютом волку, будет не отличить от прочих полей, лугов, холмов и рощиц. Уходя, Сай не имел привычки оборачиваться.
Охотиться шестилетка предпочитал, исходя из личных удобств, на мелкую дичь. Посеревшая от влаги шерсть скрывала его в утреннем тумане, плотный воздух скрадывал шаги. Он успел перекусить к моменту, когда лучи солнца пробились сквозь сизую пелену и рассеяли её, как рыцари в начищенных доспехах с разящими копьями врезаются в стан врага и обращают его в бегство. Сай замедлил шаг, расслабил уши и повернул морду к востоку, жмурясь, поймав едва уловимый момент абсолютной тишины в самый миг рассвета. Ночные насекомые смолкли, предрассветные птицы уже отпели, а утренние ещё ждут начала своей партии, затихает даже лёгкий ветерок, постоянный обитатель равнин. Затем всё начинает оживать, набирать силу, звенеть, трещать, шелестеть, журчать - так день приходит из-за горизонта, одним гигантским шагом, одним мгновением от "до" к "после".
Туман заметно поредел, хотя тонкий шёлк его по-прежнему стелился над травой. Саймон повёл носом от востока к западу, пытаясь отыскать ту самую нить случайного движения, что вела его по жизни и по большей части берегла от опасностей. Кроме того случая около луны назад. Сай аж чихнул, вспомнив разъедающую его тогда страшную мигрень. Всё говорило о грядущих неприятностях в ту ночь, всё - а у Саймона, по его собственному мнению, была лучшая интуиция среди волков без Хранителя. Да и некоторые с Хранителями ему уступали, к чему ложная скромность. Просто голова сильно болела. Вы бы тоже не смогли сосредоточиться в таких условиях.
Так или иначе, это дружелюбное утро ничем не напоминало ту ночь. Ориентируясь на знакомые запахи, волчок окончательно узнал местность, в которую его занесло, - юго-запад Закатных территорий. К северо-востоку лежал единственный лесной массив в этих землях, к югу - холмы, в которых, если ей в голову не взбрело ничего другого, обитала саймонова сестра. Видеть её Сай не особо хотел. Он не встречался с другими волками уже пару суток; ощущал их присутствие, чуял запахи, но морда к морде не сталкивался и собирался продолжать в том же духе. Одиночество утешало его и успокаивало. К западу же начинались земли Полудня. Из беспричинного и не требующего резонов любопытства белый решил сделать крюк вдоль границы и вернуться через лес в пустоши. Да, стоило плану дороги появиться в его голове, Саймон тут же его утвердил, повернулся к поднимающемуся солнцу хвостом и потрусил на запад.
Как бы необъяснимы его движения ни были, он всегда был уверен: Саймон знает, что делает.
В хорошем настроении и окончательно согревшись, он добрался до границы. Навстречу пахнуло чужим запахом. Сай легко узнал его - так пах Полдень. Всё же это не был тот пряный аромат, виденный им во сне. К чему бы это было? Волчок остановился на границе, вгляделся в противоположную сторону. Запах Полуденных ему нравился, и в нём не было затаённой тьмы. Неожиданно (что ему вообще свойственно) погрузившись в задумчивость, Саймон пошёл вдоль условной черты, размышляя над тем, как он и его личный мир (самый важный мир из существующих) не приемлет и отрицает некоторые аспекты. И как эти аспекты в конце концов ударят его в ответ.

Зная о непостоянстве такой штуки, как настроение, Саймон сделал перерыв в размышлениях на вечные темы, чтобы прислушаться к себе. Перестав обращать внимание на происходящее вокруг (ибо ничего толком и не происходило; едва тёплый воздух был тягуч и почти неподвижен), он всё замедлял шаг и наконец замер с поднятой передней лапой, машинально стряхнул с неё капли росы - что было абсолютно бессмысленно, влага пропитала его мех насквозь, склеила шерстинки и не собиралась испаряться. Уютное и прохладное одиночество окружило волчка со всех сторон; иногда Сай подозревал, что был бы рад провести так остаток жизни, что было, конечно, неправдой.
Прохладный уют - вот, что он чувствовал. Для этого было какое-то слово, краткое и точное... Покой. Вот, что это было. Не та лёгкая радость, когда небеса над тобой чисты, лапы полны сил и лежащий перед тобой путь ясно виден. Нет, это оцепенение покойника, лишённое мрачных мыслей или страха перед смертью. Прохладно, одиноко и очень спокойно.
Как волк, имеющий яркую рыжую шерсть, смог подойти довольно близко к Саймону и не привлечь его внимания ни на миг, было почти удивительно. Обычно Сай быстро реагировал на запахи, полагаясь на обоняние и слух куда больше, чем на зрение. Впрочем, он тут же списал свою невнимательность на это некое подобие транса, охватившее его, и выбросил из головы сюрреализм картины: рыжий волк среди травы, покрытой рыжими огоньками росы, под рыжими лучами рыжей звезды над тёмным, тёмным миром. И правильно сделал, что не стал задумываться. Иногда лишние мысли ведут во мрак, и найти обратную дорогу бывает не так легко.
Так вот, подсознательно уловив чужой запах и сразу вслед за тем услышав голос, обращавшийся к нему, Саймон вынырнул из своей подреальности и тут принял вид волка, хорошо осведомлённого, что происходит вокруг: вскинул узкую морду (может, даже чуть выше, чем следовало), поставил уши торчком и опустил, наконец, лапу.
- Уважаю твою свободу, - ответствовал он, ничуть не смутившись. Свобода Закатов была почти абсолютной и неприкосновенной. Но свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. Зная о дружелюбных нравах Полуденников, Сай всё-таки не лез к ним из своих прихотей. Да и прихоть его была сегодня другая - шляться вдоль границы, по возможности ни с кем не встречаясь. Что ж.
Только когда слова вылетели из его пасти, волчок дал себе труд присмотреться к тому, кто ненамеренно смешал ему все планы. Тотчас же он понял, что уже встречался с этим волком - как раз тогда, в ночь шабаша, когда пути стольких существ сошлись под одним-единственным крылом всемирной тьмы (которая не столько реальна, сколько повторяющийся образ в мыслях Саймона). Он не был уверен, что когда-либо знал имя этого Полуденника, что было не столь важно. Имена - это Сай знал наверняка - значат меньше, чем ничего.
Рыжий тем временем проявил сомнительное гостеприимство. Сай слегка качнул головой - он успел перекусить. Белый поймал себя на размышлении, смотрит ли Полуденник на него или сквозь него. Тут же Саймон заметил, что у него самого, должно быть, был этот взгляд - до того, как его одиночестве прервали. Словно в ответ на эти мысли, рыжий мгновенно изменил выражение глаз и положение тела. Сай слегка наклонил голову - переменчивость второго волка не была для него удивительной, но и особой не вызывала. До того, как в странно начавшемся взаимодействии успел произойти какой-то прогресс, Полуденник вдруг сорвался с места, пробежал мимо Саймона, словно потеряв всякий к нему интерес, и устремился куда-то с решимостью, непонятной для стороннего наблюдателя.
"Какого чёрта?" - почти оторопел Сай, но сама его суть будто пробудилась и зашептала нечто вроде: "Если то, за чем погнался Полуденный, интереснее тебя, то это должно быть нечто сногсшибательное". Само собой, белый не думал так всерьёз, но основную идею воспринял и произвёл на свет новую очевидную прихоть: следовать за рыжим. И не было ни одной ясной причины сопротивляться этому импульсу.
Погоня за чем-то невразумительным после двух столь же невразумительных реплик не казалась ему абсурдной затеей; а большего для немедленных действий Саймону не требовалось.

---------> за Джеем